JК
Жюстина, или Несчастья добродетели :: де Сад Маркиз
Страница: 982 из 1038Она видела в этих истязаниях предвестие того, что ее ожидало, и дрожала всем телом, да и взгляды епископа подтверждали со всей очевидностью ее печальную участь… Тем временем на ее глазах совершалось новое жуткое злодеяние: оно действительно было беспрецедентным в истории жестокого сладострастия.
Евлалию поставили на колени и привязали к стенку бассейна, в центре которого, как уже известно читателю, находился эшафот, связали ей руки за спиной, лишив ее таким образом всякой возможности пошевелиться, и обрекая на милость мучителей ее красивое лицо и алебастровую грудь. Монстр в сане епископа бил ее хлыстом по лицу, бил руками по щекам, плевал в ее чистые глаза, с силой выкручивал нос — одним словом, он превратил в нечто невообразимое это прелестное создание. На нее было страшно смотреть: как будто целый пчелиный рои долго кусал несчастную. И все равно монстру этого показалось мало: он отвязал ее, швырнул, как тряпку, на пол, потоптался по ее телу и испражнился ей в рот. Потом подозвал аббата и потребовал сделать то же самое, их примеру последовала Дюбуа, и изуродованное окровавленное лицо Евлалии скрылось под кучей дерьма. Но и это еще было не все: ее заставили есть эту мерзость, приставив нож к груди.
— Поднимите ее, — приказал епископ, — больше ждать я не могу; я должен отправить ее на тот свет… А за ней вас… Вас, — повторил он, сверля глазами Жюстину. — То, что вы видели, — только цветочки, я обещаю вам другие пытки, слишком уж вас хвалили, чтобы с вами церемониться. — Увидев помытую Евлалию, этот монстр сластолюбия, этот выродок, строго сказал: — Пусть девочка исповедуется, пусть приготовится к смерти.
Евлалию поставили на колени и привязали к стенку бассейна, в центре которого, как уже известно читателю, находился эшафот, связали ей руки за спиной, лишив ее таким образом всякой возможности пошевелиться, и обрекая на милость мучителей ее красивое лицо и алебастровую грудь. Монстр в сане епископа бил ее хлыстом по лицу, бил руками по щекам, плевал в ее чистые глаза, с силой выкручивал нос — одним словом, он превратил в нечто невообразимое это прелестное создание. На нее было страшно смотреть: как будто целый пчелиный рои долго кусал несчастную. И все равно монстру этого показалось мало: он отвязал ее, швырнул, как тряпку, на пол, потоптался по ее телу и испражнился ей в рот. Потом подозвал аббата и потребовал сделать то же самое, их примеру последовала Дюбуа, и изуродованное окровавленное лицо Евлалии скрылось под кучей дерьма. Но и это еще было не все: ее заставили есть эту мерзость, приставив нож к груди.
— Поднимите ее, — приказал епископ, — больше ждать я не могу; я должен отправить ее на тот свет… А за ней вас… Вас, — повторил он, сверля глазами Жюстину. — То, что вы видели, — только цветочки, я обещаю вам другие пытки, слишком уж вас хвалили, чтобы с вами церемониться. — Увидев помытую Евлалию, этот монстр сластолюбия, этот выродок, строго сказал: — Пусть девочка исповедуется, пусть приготовится к смерти.