Жюстина, или Несчастья добродетели   ::   де Сад Маркиз

Теперь правительству остается зорко следить за порядком и подавлять недовольствосамыми решительными мерами, и вот страна ваша успокаивается, гидра обезврежена и мир восстановлен.

— А ведь ваш фаллос давно уже стоит, монсеньер, — лукаво заметила Дюбуа.

— Это правда, — ответил епископ, — такие мысли необыкновенно распаляют мое воображение, и я чувствую, что был бы счастливейшим из смертных, если бы смог осуществить их.

— Было время, когда вы могли, монсеньер, и насколько мне известно, вы немало натворили.

— И это правда, я вволю пользовался своей властью.

— А кто ею не пользуется?..

— Только дураки, только они придерживаются рамок, неизвестных таким людям, как мы… Ах, дорогая Дюбуа, какие прекрасные времена ты мне напомнила! Какой тогда у меня был развращенный двор! Как я наслаждался вседозволенностью!

Заметив, что при этих сладостных воспоминаниях епископ дал волю рукам, Дюбуа сказала:

— Монсеньер, не заставляйте нашу Жюстину томиться в ожидании: я вижу по ее состоянию, как ужасно ожидание смерти. Однако я осмелюсь напомнить, что вы обещали утолить мою жажду мести, это — единственная милость, о которой я вас прошу, и я буду огорчена, если вы приговорите ее к легкой смерти, которую испытала Евлалия.

— Ну что ж, — сказал прелат, похлопывая жертву по ягодицам и щипая ей грудь, — в таком случае надо убрать центральную декорацию в этом салоне.