Амур-батюшка (Книга 2)   ::   Задорнов Николай Павлович

Если мужики не станут платить становому, он найдет какое-нибудь средство вымогательства. Он пронюхал, что тут золото... Чего у нас не случается! Телятев - ехидна, от него всего можно ждать. Будет пугать людей насильственным переселением, требовать меха, золото. Станет развращать их, подавать худшим из них дурной пример".

Петр Кузьмич решил ободрить крестьян, дать им веру в собственную правоту.

- Я слыхал, Кондратьич, - сказал Барсуков за обедом у Егора, - что ты стал золото мыть.

Егору не хотелось признаваться. "Чем меньше люди будут знать, тем лучше, - думал он. - Дело все же незаконное".

- Нет, не мою, - ответил он твердо.

- Моет, а сам боится, - подавая к столу и улыбаясь, молвила Наталья, не расслышавшая, что сказал муж, и никак не полагавшая, что он может соврать.

- Выручает тебя жена, - весело оказал Барсуков. - Меня не бойся. Мне можно все оказать.

- А это вы про что? - спросил Кузнецов, как бы спохватясь. - Про прииск-то? Да в свободное время что же не мыть! - Он помолчал; степенно погладил бороду и добавил из гордости, желая показать, что ничего не скрывает: - Мы и зимой моем.

- Неужели и зимой? Я никогда не видел, чтобы мыли зимой.

- На прорубях. Черпаем песок и моем.

Егору стало неловко. Он решил, что следует доказать, что ничего не скрывает. Он предложил Петру Кузьмичу съездить на промывку.

- А ты не боишься, Егор Кондратьич, что каждый захочет получить от вас это золото? - спросил Барсуков по дороге на Додьгу.

Егор смолчал.