JК
Цареубийство в 1918 году :: Хейфец Михаил
Страница: 38 из 496Она разлетелась по Москве в десятках, а то и сотнях машинописных экземпляров, старожилы не упомнят такого … »
Вслед за Москвой она облетела и всю эмигрантскую русскоязычную прессу: не было печатного органа, который ее неопубликовал бы, на худой конец, не посвятил ей статью.
Натан Эйдельман представился адресату: «Историк, литератор, еврей, москвич, специалист по русской истории XVIII-XIX вв.» Был он лучшим мастером исторической публицистики в России.
Его корреспондент, Виктор Астафьев, как сказано в самиздатском отклике на их переписку, «в рекомендациях не нуждается … Его книги выходят часто и на прилавках не лежат. Пожалуй, его можно назвать одним из самых читаемых и почитаемых у нас современных писателей. Что особенно интересно – популярен Астафьев у весьма им не любимых (скажу так, в общем-то, мягко скажу) столичных интеллигентов и евреев.»
Началась переписка с того, что восхищенный достоинствами астафьевской прозы («лучшие за многие десятилетия описания природы … В «Правде» он сказал о войне, как никто не говорит.
Главное же – писатель честен, не циничен, печален, его боль за Россию настоящая и сильная»), Натан Эйдельман счел нужным высказать, что прежде всего он считает опасным на духовном пути писателя:
«Не скрывает Астафьев и наиболее ненавистных, тех, кого прямо или косвенно считает виноватыми. Это интеллигенты – дармоеды, «туристы», кто орет «по-бусурмански», москвичи, восклицающие: «Вот когда я был в Баден-Бадене». Наконец, инородцы… Итак, интеллигенты, москвичи, туристы, толстые Гогии, Гоги Герцевы, косомордые, еврейчата, наконец, дамы и господа из литфондовских домов. На них обрушивается ливень злобы, презрения, отрицания.
Вслед за Москвой она облетела и всю эмигрантскую русскоязычную прессу: не было печатного органа, который ее неопубликовал бы, на худой конец, не посвятил ей статью.
Натан Эйдельман представился адресату: «Историк, литератор, еврей, москвич, специалист по русской истории XVIII-XIX вв.» Был он лучшим мастером исторической публицистики в России.
Его корреспондент, Виктор Астафьев, как сказано в самиздатском отклике на их переписку, «в рекомендациях не нуждается … Его книги выходят часто и на прилавках не лежат. Пожалуй, его можно назвать одним из самых читаемых и почитаемых у нас современных писателей. Что особенно интересно – популярен Астафьев у весьма им не любимых (скажу так, в общем-то, мягко скажу) столичных интеллигентов и евреев.»
Началась переписка с того, что восхищенный достоинствами астафьевской прозы («лучшие за многие десятилетия описания природы … В «Правде» он сказал о войне, как никто не говорит.
Главное же – писатель честен, не циничен, печален, его боль за Россию настоящая и сильная»), Натан Эйдельман счел нужным высказать, что прежде всего он считает опасным на духовном пути писателя:
«Не скрывает Астафьев и наиболее ненавистных, тех, кого прямо или косвенно считает виноватыми. Это интеллигенты – дармоеды, «туристы», кто орет «по-бусурмански», москвичи, восклицающие: «Вот когда я был в Баден-Бадене». Наконец, инородцы… Итак, интеллигенты, москвичи, туристы, толстые Гогии, Гоги Герцевы, косомордые, еврейчата, наконец, дамы и господа из литфондовских домов. На них обрушивается ливень злобы, презрения, отрицания.