Цареубийство в 1918 году   ::   Хейфец Михаил

После этого я уже не сомневался, что число искалеченных, конечно, как минимум вдвое превышало число убитых, а число умерших от голода и эпидемий странно было бы подвергать сомнению, когда в той же монографии сообщалось, что в одной Германии и только от туберкулеза за четыре года войны умер миллион немцев. Я ведь держал в памяти еще примерно 1,5 миллиона вырезанных в Османской империи армян.

Эти чудовищные цифры всемирной бойни изменили – не могли не изменить – психологию воевавших народов. «Взятие и расстрел пятисот ни в чем неповинных заложников (жертв кремлевского расстрела в первые сентябрьские дни 1918 года. —

М. X.), разумеется, должны были оскорблять здравый смысл и достоинство человека, – продолжил Нилов-Кравцов, – но не того, на чьих глазах ежедневно на протяжении нескольких лет расстреливали от 5.000 до 50.000 людей. Столь же ни в чем неповинных! И призыв «грабь награбленное» не мог вызвать активного протеста после затопления 6.000 торговых кораблей. А почему не грабить? Пропадать потом добру на дне морском? Почему не «экспроприировать», разрушив, полмиллиона зданий? Беречь их для чего – для снарядов?»

Бессудное убийство царской семьи было воспринято как преступление в интеллигентской части самой компартии, но даже совестливые и порядочные ее члены говорили на следствии: царя все-таки надо судить, «хорош или плох он был для России». Он должен дать народу ответ, «за что три года нас мучил» – так зафиксированы в следственных актах разговоры красноармейцев.