Добро в учении графа Толстого и Ницше   ::   Шестов Лев

Его "познание" вытекло из внутреннего опыта, из того страшного опыта, который приводит к убеждению, что больной не имеет права быть пессимистом, что великие писатели вымещают свое innere Besudelung, что там, где все чтят бога - на самом деле есть только "бедное жертвенное животное". Такие и им подобные "потому" - в ответ на любопытствующие "почему" в прямой форме никогда не рассказываются, не могут быть рассказаны. Они проявляются лишь в своеобразной проницательности насчет психики других людей. И если Ницше утверждает, что обращенные к поэту слова Брута нужно перенести в душу Шекспира, то мы наверное можем принять его собственные проникновения в тайны великих людей за невольные признания и в них найти те переживания, о которых он не хотел рассказывать ученику своему, ссылаясь на их отдаленность и свою плохую память. "Если я имею преимущество пред другими психологами, - говорит Ницше, - то оно состоит в том, что мой взгляд острее в том труднейшем и рискованнейшем виде обратного заключения, при котором совершались наибольшие ошибки: заключения от создания - к его творцу, от поступка - к поступающему, от идеала - к тому, кто в нем нуждается, от каждого строя мысли и оценки - к кроющимся под ними потребностям". Это он правду говорит о себе. Он научился там различать, где другие ничего не видели. Но откуда взялась в человеке, жившем за "семью уединениями", такая своеобразная проницательность? Очевидно - источник один: он находил у других то, что видел у себя. "Каждый глубокий мыслитель, - говорит Ницше, - гораздо больше боится быть понятым, чем не понятым.