JК
Приказано выжить :: Семенов Юлиан Семенович
Страница: 448 из 522А потом вошел доктор, деловито раскрыл саквояж, достал шприц, сломал ампулу, которую вынул из металлической коробочки (на ней были выведены черной краской свастика и символы СС), набрал полный шприц, грубо воткнул его в вену Штирлицу, не протерев даже кожу спиртом...
– Заражения не будет? – поинтересовался Мюллер, жадно наблюдая за тем, как бурая жидкость входила в тело.
– Нет. Шприц стерилен, а у него, – доктор кивнул на Штирлица, – кожа чистая, пахнет апельсиновым мылом...
Выдернув шприц, он не стал прижигать ранку, быстро убрал все свои причиндалы и, защелкнув саквояж, вопросительно посмотрел на Мюллера.
– Вы еще можете понадобиться, – сказал тот. – Мы имеем дело с особым экспонатом. Одна инъекция может оказаться недостаточной...
– Ему хватит, – сказал врач, и Штирлиц поразился тому, как было спокойно лицо лекаря, как он благообразен, с высокими залысинами, большими, теплыми руками, как обыкновенны его глаза, как он тщательно выбрит, наверное, у него есть дети, а может быть, даже и внуки. Как же такое совмещается в человеке, в людях, в мире?! Как можно днем делать зло – ужасное и противоестественное, – а вечером учить детей уважать старших, беречь маму...
«Они будут спрашивать тебя, Максим, – сказал себе Штирлиц, ощущая, как по телу медленно разливается что-то жгучее, словно в кровь ввели японский бальзам, которым лечат радикулит.
– Заражения не будет? – поинтересовался Мюллер, жадно наблюдая за тем, как бурая жидкость входила в тело.
– Нет. Шприц стерилен, а у него, – доктор кивнул на Штирлица, – кожа чистая, пахнет апельсиновым мылом...
Выдернув шприц, он не стал прижигать ранку, быстро убрал все свои причиндалы и, защелкнув саквояж, вопросительно посмотрел на Мюллера.
– Вы еще можете понадобиться, – сказал тот. – Мы имеем дело с особым экспонатом. Одна инъекция может оказаться недостаточной...
– Ему хватит, – сказал врач, и Штирлиц поразился тому, как было спокойно лицо лекаря, как он благообразен, с высокими залысинами, большими, теплыми руками, как обыкновенны его глаза, как он тщательно выбрит, наверное, у него есть дети, а может быть, даже и внуки. Как же такое совмещается в человеке, в людях, в мире?! Как можно днем делать зло – ужасное и противоестественное, – а вечером учить детей уважать старших, беречь маму...
«Они будут спрашивать тебя, Максим, – сказал себе Штирлиц, ощущая, как по телу медленно разливается что-то жгучее, словно в кровь ввели японский бальзам, которым лечат радикулит.