JК
Приказано выжить :: Семенов Юлиан Семенович
Страница: 473 из 522 – Он хотел было сказать всю правду до конца, но остановил себя: этот истерик готов на все, он совершенно раздавлен страхом, поэтому неуправляем в своем фанатизме. – Если мы не поможем фюреру, немцы никогда не простят нам позора... Подумайте, что может случиться, если сюда ворвутся большевики и захватят его живым...
– Что вы предлагаете? – спросил Геббельс, начав растирать виски длинными трясущимися пальцами. – Что, Мартин?
– То же, о чем думаете вы: помочь фюреру уйти.
– Я этого не предлагал!
– Вы думаете об этом, Йозеф, вы думаете. Как и я. Не лгите же себе наконец!
– Но это невозможно! – Геббельс заплакал. – Я не смогу себе этого простить!
– Хорошо, – сказал Борман. – Подождем еще несколько часов, а потом примем решение.
Геббельс икающе плакал, лицо его сморщилось, слезы на пепельном лице свидетельствовали о какой-то глубокой безнадежной болезни, сокрытой в этом маленьком человечке с горящими круглыми глазами.
«Наверное, у него рак, – подумал Борман поднимаясь. – Он не жилец, в нем нет жажды продолжить радость бытия. Его нельзя оставлять одного. Если я выстрелю, он должен быть рядом, но так, чтобы не пустил мне пулю в затылок. Увидев, как фюрер, корчась, упадет, карлик может засадить в меня обойму... Я убивал во имя идеи, я знал эту работу, у меня нет содрогания перед делом, а он лишь говорил свои речи... Пусть стоит рядом. Пусть будет повязан... Если перемирие с красными состоится, я не хочу оказаться Рэмом, которого обвинят в измене...
– Что вы предлагаете? – спросил Геббельс, начав растирать виски длинными трясущимися пальцами. – Что, Мартин?
– То же, о чем думаете вы: помочь фюреру уйти.
– Я этого не предлагал!
– Вы думаете об этом, Йозеф, вы думаете. Как и я. Не лгите же себе наконец!
– Но это невозможно! – Геббельс заплакал. – Я не смогу себе этого простить!
– Хорошо, – сказал Борман. – Подождем еще несколько часов, а потом примем решение.
Геббельс икающе плакал, лицо его сморщилось, слезы на пепельном лице свидетельствовали о какой-то глубокой безнадежной болезни, сокрытой в этом маленьком человечке с горящими круглыми глазами.
«Наверное, у него рак, – подумал Борман поднимаясь. – Он не жилец, в нем нет жажды продолжить радость бытия. Его нельзя оставлять одного. Если я выстрелю, он должен быть рядом, но так, чтобы не пустил мне пулю в затылок. Увидев, как фюрер, корчась, упадет, карлик может засадить в меня обойму... Я убивал во имя идеи, я знал эту работу, у меня нет содрогания перед делом, а он лишь говорил свои речи... Пусть стоит рядом. Пусть будет повязан... Если перемирие с красными состоится, я не хочу оказаться Рэмом, которого обвинят в измене...