JК
Главы о поэтике Леонида Аронзона :: Степанов А.
Страница: 79 из 135В стихотворении «Сквозь форточку – мороз и ночь…» (1969-70?) образ почти повторяется, но дополненный соображением о том, что источником красоты является безличный космос мирового пространства:
И ты была растворена
в пространстве мировом
… и ты была так хороша,
когда была никем!
… и видно с тех еще времен,
еще с печали той,
в тебе остался некий стон
и тело с красотой.
И потому в конце стихотворения автор закрывает форточку, из которой веяло ночным морозом небес, и идет «на свой диван», где его ждет жена.
Быть может, нет ничего странного в том, что в процессе эстетического переживания, помимо различения в красоте ее земных, личностных черт, Аронзон столкнулся с фактом ее известной обезличенности – разгадка этого, возможно, заключена в амбивалентности чувства земной любви, сквозь призму которого поэт воспринимает прекрасное. Влечение к женщине, наряду с избирательностью, всегда несет на себе и ощутимый родовой пласт. С этой второй стороны предмет любви обретает черты сравнимости, совместимости с другими (тоже по-своему уникальными) предметами. «Люблю тебя, мою жену, Лауру, Хлою, Маргариту, вмещенных в женщину одну», – писал Аронзон в стихотворении «Вторая, третия печаль…». В «Сонете в Игарку» (1967) утверждается, что в природе «есть леса, но нету древа, оно – в садах небытия», т.е.
И ты была растворена
в пространстве мировом
… и ты была так хороша,
когда была никем!
… и видно с тех еще времен,
еще с печали той,
в тебе остался некий стон
и тело с красотой.
И потому в конце стихотворения автор закрывает форточку, из которой веяло ночным морозом небес, и идет «на свой диван», где его ждет жена.
Быть может, нет ничего странного в том, что в процессе эстетического переживания, помимо различения в красоте ее земных, личностных черт, Аронзон столкнулся с фактом ее известной обезличенности – разгадка этого, возможно, заключена в амбивалентности чувства земной любви, сквозь призму которого поэт воспринимает прекрасное. Влечение к женщине, наряду с избирательностью, всегда несет на себе и ощутимый родовой пласт. С этой второй стороны предмет любви обретает черты сравнимости, совместимости с другими (тоже по-своему уникальными) предметами. «Люблю тебя, мою жену, Лауру, Хлою, Маргариту, вмещенных в женщину одну», – писал Аронзон в стихотворении «Вторая, третия печаль…». В «Сонете в Игарку» (1967) утверждается, что в природе «есть леса, но нету древа, оно – в садах небытия», т.е.