JК
Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий :: Мечковская Нина
Страница: 399 из 491толк ‘признаваемый в чем разум, смысл’ и толковать ‘объяснять смысл, значение; рассуждать, переговариваться, беседовать’ (Даль, IV, 411—412). Эти факты говорят о том, что уже в древности люди видели связь между словом и мыслью.
Согласно реконструкциям Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, древние индоевропейцы считали, что дар речи, наряду с «двуногостью», отличает людей от животных; что боги отличаются от людей (помимо «бессмертности» и «небесности») особой пищей и особым языком (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, 471 и сл.).
Мифологический мотив пиши богов и языка богов известен, далее, хеттской, греческой, кельтской, германской традициям. «Обе эти характеристики богов — наличие особой речи и особой пищи — как бы объединяются в единый сюжетный мотив — миф о добыче меда поэзии в „Младшей Эдде“ („Язык поэзии“) и в „Старшей Эдде“ („Речи Высокого“, 104—110) [193] , чему находят аналогии в древнеиндийской мифологии» (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, 476).
Согласно более поздним представлениям, особый язык, непонятный людям, есть также и у животных. В Коране (ХХV??, 16), в скандинавской мифологии, в русских сказках этот язык иногда зовется языком птиц, или птичьим. Знание языка животных — это знак особой мудрости, или примета колдуна, как, например, в сказках «Птичий язык» и «Хитрая наука» (№ 247 и 249—253 в собрании А.Н. Афанасьева; см.: Афанасьев, 1936—1940), или своего рода трофей, как в «Старшей Эдде». Здесь есть такой эпизод: как только Зигфрид победил дракона и кровь врага попала ему на язык, он вдруг стал понимать речь птиц.
Согласно реконструкциям Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, древние индоевропейцы считали, что дар речи, наряду с «двуногостью», отличает людей от животных; что боги отличаются от людей (помимо «бессмертности» и «небесности») особой пищей и особым языком (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, 471 и сл.).
Мифологический мотив пиши богов и языка богов известен, далее, хеттской, греческой, кельтской, германской традициям. «Обе эти характеристики богов — наличие особой речи и особой пищи — как бы объединяются в единый сюжетный мотив — миф о добыче меда поэзии в „Младшей Эдде“ („Язык поэзии“) и в „Старшей Эдде“ („Речи Высокого“, 104—110) [193] , чему находят аналогии в древнеиндийской мифологии» (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, 476).
Согласно более поздним представлениям, особый язык, непонятный людям, есть также и у животных. В Коране (ХХV??, 16), в скандинавской мифологии, в русских сказках этот язык иногда зовется языком птиц, или птичьим. Знание языка животных — это знак особой мудрости, или примета колдуна, как, например, в сказках «Птичий язык» и «Хитрая наука» (№ 247 и 249—253 в собрании А.Н. Афанасьева; см.: Афанасьев, 1936—1940), или своего рода трофей, как в «Старшей Эдде». Здесь есть такой эпизод: как только Зигфрид победил дракона и кровь врага попала ему на язык, он вдруг стал понимать речь птиц.