JК
Эоловы арфы :: Бушин Владимир
Страница: 338 из 765- Они за это поплатятся! О, как они поплатятся!
- Генерал! - сказал Энгельс, которому надоело созерцать жующего и стенающего полководца. - Каковы будут ваши указания отряду Виллиха?
- Виллиха? - Шнайде скомкал салфетку и бросил ее на стол. Передайте, во-первых, что я верю в этот отряд и в его командира.
- Прекрасно. Что еще?
- Еще передайте, чтобы они были начеку.
- Великолепно. Еще?
- Еще? Это все! Ну и, конечно, надо действовать, как действовал Кошут.
Энгельс поднялся, посмотрел сверху вниз на сидящего Шнайде. Ему ужасно захотелось щелкнуть по лбу лысого генерала. Едва сдерживая себя, он небрежно кивнул, повернулся и вышел.
Шагая по ночной дороге за груженной боеприпасами телегой, Энгельс был мрачен. Боже мой, думал он, вспоминая Шнайде, есть ли предел человеческой глупости и безответственности! На землю Пфальца вторглось сейчас не менее тридцати тысяч пруссаков с многочисленной артиллерией и кавалерией. А повстанцев, беспорядочно сбившихся в районе Нёйштадта, не более пяти тысяч. И вот руководитель этих почти полностью деморализованных пяти тысяч еще грозит, что заставит противника поплатиться! Он хорохорится, хотя совершенно ясно, что сегодня между войсками принца Вильгельма и корпусом генерала Хиршфельда, наступающими с севера по Рейнской долине, и между Нёйштадтом, где среди мятущихся пяти тысяч повстанцев он, их командующий, ест свой бифштекс, нет уже ничего, кроме отдельных отрядов, дезорганизованных и неспособных к борьбе.
- Генерал! - сказал Энгельс, которому надоело созерцать жующего и стенающего полководца. - Каковы будут ваши указания отряду Виллиха?
- Виллиха? - Шнайде скомкал салфетку и бросил ее на стол. Передайте, во-первых, что я верю в этот отряд и в его командира.
- Прекрасно. Что еще?
- Еще передайте, чтобы они были начеку.
- Великолепно. Еще?
- Еще? Это все! Ну и, конечно, надо действовать, как действовал Кошут.
Энгельс поднялся, посмотрел сверху вниз на сидящего Шнайде. Ему ужасно захотелось щелкнуть по лбу лысого генерала. Едва сдерживая себя, он небрежно кивнул, повернулся и вышел.
Шагая по ночной дороге за груженной боеприпасами телегой, Энгельс был мрачен. Боже мой, думал он, вспоминая Шнайде, есть ли предел человеческой глупости и безответственности! На землю Пфальца вторглось сейчас не менее тридцати тысяч пруссаков с многочисленной артиллерией и кавалерией. А повстанцев, беспорядочно сбившихся в районе Нёйштадта, не более пяти тысяч. И вот руководитель этих почти полностью деморализованных пяти тысяч еще грозит, что заставит противника поплатиться! Он хорохорится, хотя совершенно ясно, что сегодня между войсками принца Вильгельма и корпусом генерала Хиршфельда, наступающими с севера по Рейнской долине, и между Нёйштадтом, где среди мятущихся пяти тысяч повстанцев он, их командующий, ест свой бифштекс, нет уже ничего, кроме отдельных отрядов, дезорганизованных и неспособных к борьбе.