Эоловы арфы   ::   Бушин Владимир

Они же никуда не ходят, и мы никого не можем принять. С кем они видятся?

- Ты упрекаешь меня? - Маркс горестно покачал головой.

- Нет, я только напоминаю отцу, что его дочери растут.

- Знаешь, Женни, - вдруг сказал Маркс с отчаянием, - я иногда жалею, что у нас дочери, а не сыновья.

- Что ты говоришь! Посмотри, какие они умницы и красавицы!

- Да, да. Ты же знаешь, как я их люблю, но иногда - и теперь все чаще - жалею! С мальчишками нам было бы легче.

Некоторое время они молчали. Мысли каждого были трудными, невеселыми. Потом он, медленно подойдя, коснулся ее руки и сказал:

- Я хочу с тобой посоветоваться, Женни... Я давно уже думаю и вот недавно узнал... недавно узнал... - ему трудно было все сказать прямо и до конца, - узнал, что в одном лондонском железнодорожном бюро есть вакантное место.

Женни сразу все поняла:

- Ты хочешь поступить на службу! О боже, Карл Маркс, философ, революционер, потрясатель основ капиталистического строя, - конторский служащий железнодорожного бюро!

- Ну что делать, Женни, дорогая! Я был там...

- Уже? - усмехнулась она.

- Говорил с владельцем, очень милым молодым человеком. - На самом деле это был наглый, лощеный, рано облысевший хлыщ, который в течение всего разговора с великой завистью взирал на роскошную, уже полуседую львиную гриву Маркса. - Он попросил зайти на этой неделе, он должен будет кое о чем расспросить меня...

- Расспросить! Я не узнаю тебя, Маркс.