Этика для нового тысячелетия   ::   Гьяцо Тензин

Даже в Лхасе никто не чувствовал себя оторванным от природы. В моей комнате на верхнем этаже Поталы, зимней резиденции далай-лам, я в детстве проводил долгие часы, наблюдая за красноклювыми кьюнгкар, гнездившимися в расщелинах стен. А возле Норбулинки, летней резиденции, я часто видел парочки трунг-трунг (японских черношеих журавлей), живших на болоте, – по-моему, эти птицы просто олицетворяют собой элегантность и грацию. А кроме них, вокруг жило множество других тибетских животных: медведи и горные лисы, чанку (волки), и сазык (прекрасные снежные барсы), и зык (рыси), нагонявшие страх на кочевников, и огромные панды с добродушными мордами, водившиеся на границе Тибета и Китая.

Как это ни печально, однако теперь уже в Тибете не найти этого изобилия дикой жизни. Отчасти из-за охоты, но прежде всего из-за разрушения их мест обитания, – ведь после полувека оккупации Тибета от них почти ничего не осталось. Все без исключения тибетцы, побывавшие в Тибете после тридцати-сорока лет оккупации, говорили мне о поразительном отсутствии диких зверей. Если прежде дикие звери часто подходили совсем близко к человеческому жилью, то нынче их вообще трудно найти хоть где-нибудь.

В равной мере тревожит и уничтожение тибетских лесов. В прошлом склоны гор были сплошь покрыты деревьями; сейчас те, кто побывал в Тибете, сообщают, что склоны гор чисто выбриты, как голова монаха. Правительство в Пекине признало, что трагические наводнения на западе Китая и дальше на равнинах отчасти вызваны именно этим.