Этюды любви и ненависти   ::   Дудаков Савелий

В одном из писем Толстой благодарит его за присылку необходимого ему для предстоящей работы материала, относящегося ко времени правления Александра I. "Все помнят и любят вас", – читаем в конце письма. Не менее лестные слова содержатся в приписке к письму дочери от 5 октября 1903 г.: "Григор[ия] Моисеевича] gagne а кtre connu" (чем больше узнаешь, тем больше его ценишь)127. Именно в период тяжелой болезни (как сам Толстой считал – последней) в августе 1908 г., когда его самоотверженно лечил Григорий Моисеевич, Толстой счел нужным спросить Маковицкого по-немецки, не начинает ли он любить евреев. Маковицкий ответил уклончиво: "…немного начинаю их любить".

Далее идет не совсем понятная фраза, объясняющая причину изменения взгляда – Маковицкий сравнивает положение дореформенных крестьян с нынешним положением евреев128.

Очень любопытно отношение Толстого к делу Дрейфуса. Нет, он не встал в ряды антидрейфусаров, но сам Альфред Дрейфус был ему мало симпатичен. "Мало симпатичен" – это натяжка, писатель почти не интересовался судом, его раздражали пресса, раздувшая дело, и активное участие еврейства в защите соплеменника. В критическом очерке Толстого "О Шекспире и о драме" (1903-1904) неожиданно появляется абстрактный Дрейфус – по Толстому, объект спекуляций двух партий; вопроса невиновности несчастного капитана Толстой даже не касается. Та же отстраненность в одном частном письме. И резюме в разговоре: "Я задумывался над тем, почему несправедливость по отношению к Дрейфусу волнует людей, а ужасы, совершаемые в дисциплинарных батальонах и тюрьмах… нет. Их не видят, не знают о них"129.