Этюды любви и ненависти   ::   Дудаков Савелий

)

Один из известных в наши дни богачей евреев-железнодорожников тогда (в начале 60-х годов), рассказывая мне легенду о поездке цадика Менделя к императору Николаю Павловичу в Петербург, с наивным простосердечием добавил:

– О, наш великий цадик – очень мудрый человек и очень смелый. Страшен царь Николай. Я был совсем еще молодой человек. Царь в открытой коляске с генералом Орловым, в Могилеве, должен был переправляться на пароме через Днепр. Нас, еврейчиков, собралось много, и все мы усердно кричали грозному царю "ура".

Обеспокоили, должно быть… Он так сердито посмотрел на нас и громко сказал Орлову:

– Как их тут много! Что их не берут в солдаты?

Ну, мы все разбежались в таком страхе, в таком страхе, что и сказать трудно.

Поховались (попрятались) кто куда. Меня целых два дня лихорадка трясла с перепугу. А цадик Мендель наш ничего – царя тогда в Питере не испугался. Он знает прошлое и будущее. Чего ему пугаться? Когда его свезли в Петербург, грозный царь много с ним говорил, о многом расспрашивал. Особенно остался доволен государь одним словом нашего реббе.

– Какое же это слово? – задал я вопрос.

– А как мне про это знать? Только покойный император и наш цадик Мендель знали, какое это слово. Великой силы слово это должно быть, – и, почмокав по еврейской привычке губами, рассказчик добавил:

– Вот вы теперь поедете в Любавичи; может быть, и увидите святого нашего цадика или услышите о нем и сами согласитесь, какой он мудрый и великий человек. Ну, вы знайте: когда святой наш скажет слово, по всей комнате "пах" идет. Не верите?

– Не верю, чтобы от слов шел аромат. Не верю и тому, чтобы он подымался на аршин от земли. Невозможно это.

– И я не верил.