Кельтские сумерки   ::   Йейтс Уильям Батлер

Убедившись, что победа осталась за ним, претендент поблагодарил «людей добрых» за доброту их и за то, что они не дали его в обиду, и принялся опять декламировать стихи. Некоторое время Моран, озадаченный донельзя, молча его слушал. Потом снова принялся возмущаться:

– Да нешта никто из вас мине не помнит? Вы что, поослепли все разом? Я ж вот он я, а тот – и не я совсем!

– Прежде чем я продолжу прекрасный сей рассказ, – тут же перебил его самозванец, – я обращусь к вам, добрые христьяне, подайте кто сколько может, чтобы легче мне было рассказывать дальше.

– У тебе что, души и вовсе нет, ты, надсмешка над подобием Господним? – оскорбленный до глубины души этою последней обидой, Моран был уже просто вне себя от ярости. – Грабь, грабь нищего, нехристь, ты хочешь, видать, чтобы весь мир с тобою вместе поглотило пламя адское? Слыханные ли дела творятся, люди добрые?

– Вот люди пускай и рассудят, – сказал самозванец, – кто здесь на самом деле слепой, а кто – нет, решайте, друзья мои, и избавьте меня от этого прохвоста, – и с этими словами принялся собирать монетки – все больше пенсы и полпенни.

Пока он собирал свой урожай, Моран затянул «Марию Египетскую», и негодующая толпа, которая и вовсе собралась уже было наломать ему спину его же посохом, остановилась, пораженная невиданным сходством Морана с самим собой. Самозванец кричал уже, чтобы люди «вот только допустили его до этой сволочи, и он-то ему ужо покажет, кто здесь самозванец».