Прокаженный из приюта Святого Жиля   ::   Питерс Эллис

Он снял с лица прикрывавшую ее тряпку и показал монаху все, что осталось от него: губ почти не было, одна щека провалилась, вместо ноздрей зияли большие бесцветные дыры, — лишь ясные, живые глаза напоминали еще о великом паладине, отличившемся некогда в битвах при Иерусалиме и Аскалоне. Кадфаэль смолк.

Лазарь закрыл тряпкой изъеденное проказой лицо и вновь обрел спокойствие и просветление.

— Не трогай лежачий камень, — сказал он тихим, глухим голосом. — Мне хорошо под ним, не тревожь меня.

— Я должен вам сообщить, — вымолвил Кадфаэль, помолчав, — что Йоселин рассказал о вас Ивете и она просила его привести ее к вам, поскольку вы не можете прийти к ней. Она, видимо, хочет поблагодарить вас за доброе отношение к ее возлюбленному. А так как он ни в чем не может отказать ей, думаю, утром они будут здесь.

— Они поймут, что у нас, прокаженных-пилигримов, нет ничего постоянного. Мы неисправимые бродяги. Чуть что, и ветер уносит нас прочь, словно пылинку. Живые мощи, мы вершим свой путь туда, где святые мощи приносят нам утешение. Скажи им, что со мной все в порядке. — Лазарь спустил свои больные, изуродованные ноги со скамьи, медленно и осторожно, затем прикрыл их полами плаща. — Ибо с мертвыми всегда все в порядке, — вымолвил он.

Он встал, и Кадфаэль встал вместе с ним.

— Помолись за меня, брат, если хочешь.

Лазарь повернулся и пошел в дом, не обернувшись и не вымолвив более ни слова. Его деревянные башмаки громко стучали по доскам крыльца и затем более глухо — внутри дома.