Кольцо царя Соломона   ::   Лоренц Конрад З.

Когда я закрываю глаза и сбоку придвигаю к ворону своё лицо, птица понимает мой жест совершенно недвусмысленно (хотя я и не могу «взъерошить перья» на голове) и сразу же начинает свои косметические операции. Ни разу ворон не ущипнул меня — ведь у птиц эпидермис очень нежен, он не выдержал бы грубых прикосновений. С удивительной аккуратностью птица подвергает каждый волосок химической чистке, протаскивая его между створками своего клюва. Она работает с той самой напряжённой сосредоточенностью, которая отличает выискивающую насекомых обезьяну и оперирующего хирурга. Я не шучу: взаимный уход за шкурой у обезьян, особенно человекообразных, не ограничивается ловлей насекомых и чисткой шерсти, но включает также и более тонкие операции — удаление шипов и колючек и даже выдавливание небольших нарывчиков.

Когда ворон манипулирует своим страшным клювом возле открытого человеческого глаза, это действительно зловещее зрелище, и я часто слышал предостережения от свидетелей этой процедуры: Вы ничего не можете знать — ворон есть ворон», и другие подобные же мудрые высказывания. Я отвечал на это следующим парадоксом: доброжелатель может быть потенциально гораздо опаснее ворона. Нередки случаи, когда человек бывал убит сумасшедшим, до этого скрывавшим своё состояние при помощи хитрости и притворства, столь типичных для подобных заболеваний. Поэтому никогда не исключена вероятность, хотя она крайне мала, что ваш доброжелательный гость находится во власти такого недуга.