JК
Над Курской дугой :: Ворожейкин Арсений Васильевич
Страница: 116 из 334Как отблагодарить шофера? Просто сказать спасибо — вроде неудобно; денег дать — какое-то чутье подсказывало, что этим можно обидеть человека.
И все же тридцатку я вынул из кармана. Шофер как-то болезненно, с сожалением отвел мою руку:
— Я от всей души, из уважения к фронтовикам, а вы… Не надо, ребята.
Иваненков предложил закурить. Рука шофера потянулась было к папиросе, затем он резко отвернулся:
— Простите, товарищи командиры, нет желания… — Шофер, не сказав больше ни слова, хлопнул дверцей и уехал.
Сценка не из приятных, но настроение не омрачила. Наоборот, стало сразу как-то теплее, и Москва показалась родней.
Вот и знакомый дом, похожий на коробку. Здесь мне довелось быть зимой 1940 года, когда эшелон летчиков и техников ехал из Монголии под Ленинград. Память всколыхнула прошлое.
…Холод. Валит пушистый снег. Поезд медленно приближается к Казанскому вокзалу. В тамбурах полно народу. Все глядят на перрон: там жены, родные, знакомые. Мы втроем: Саша Беркутов, я и Иван Перевезенцев, который пригласил нас отпраздновать встречу в Москве у его родных, — стоим в тамбуре у открытой двери и с нетерпением вглядываемся в толпу встречающих.
После длительной разлуки, войны, гибели друзей — рядом близкий тебе человек! Как это хорошо! Валя, милая, где ты? Беспокойно бьется мысль: «Неужели не приехала? Ведь с дороги послано несколько телеграмм». Глаза скользят по толпе — ни одного знакомого лица.
И все же тридцатку я вынул из кармана. Шофер как-то болезненно, с сожалением отвел мою руку:
— Я от всей души, из уважения к фронтовикам, а вы… Не надо, ребята.
Иваненков предложил закурить. Рука шофера потянулась было к папиросе, затем он резко отвернулся:
— Простите, товарищи командиры, нет желания… — Шофер, не сказав больше ни слова, хлопнул дверцей и уехал.
Сценка не из приятных, но настроение не омрачила. Наоборот, стало сразу как-то теплее, и Москва показалась родней.
Вот и знакомый дом, похожий на коробку. Здесь мне довелось быть зимой 1940 года, когда эшелон летчиков и техников ехал из Монголии под Ленинград. Память всколыхнула прошлое.
…Холод. Валит пушистый снег. Поезд медленно приближается к Казанскому вокзалу. В тамбурах полно народу. Все глядят на перрон: там жены, родные, знакомые. Мы втроем: Саша Беркутов, я и Иван Перевезенцев, который пригласил нас отпраздновать встречу в Москве у его родных, — стоим в тамбуре у открытой двери и с нетерпением вглядываемся в толпу встречающих.
После длительной разлуки, войны, гибели друзей — рядом близкий тебе человек! Как это хорошо! Валя, милая, где ты? Беспокойно бьется мысль: «Неужели не приехала? Ведь с дороги послано несколько телеграмм». Глаза скользят по толпе — ни одного знакомого лица.