Над Курской дугой   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Мы с Чернышевым сковываем истребителей, а пары Сачкова и Карнаухова с ходу прорываются к бомбардировщикам. Противник сразу, точно по команде, перестает штурмовать и мелкими группами спешит восвояси, подставив свои хвосты нашей четверке. Сачков и Карнаухов ловко воспользовались этим и моментально обрушили на них всю силу огня «яков». И вот загорелся первый «юнкерс», второй, третий. «Мессершмитты» спешат на помощь, но мы с Емельяном их крепко держим. Нам удалось даже сбить одного истребителя, и они стали выходить из боя. Тогда мы всей шестеркой навалились на бомбардировщиков, оставшихся без прикрытия.

В момент преследования крепко пощипали «юнкерсов». И все же это мало радовало. Противник нанес нашим войскам большой урон, и каждый из нас чувствовал вину за новые жертвы войны. Пролетая над местами бомбежки, где горели танки, валялись разбитые орудия, машины, я думал, как сейчас там, внизу, проклинают свою авиацию.

Кто же виноват? Где ошибка? Чего мы не сделали, чтобы не допустить врага?

Сгоряча в таких случаях обвиняют только летчиков. Видимо, так был сейчас настроен и наш командир. Обычно уравновешенный, умеющий слушать и вникать в дела подчиненных, он на этот раз не походил на себя. Лицо дышало злостью, губы дрожали, голос пропал, и, казалось, Василяка не говорил, а шипел:

— Почему ввязались в бой с истребителями? Сколько можно об этом толковать? Да за это… за это… знаете ли, что теперь может быть?! Наших бомбили, а вы резвились с «мессерами»…

Я попытался было объяснить, что нас поздно подняли.