Над Курской дугой   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

И тут язык у Тимонова развязался:

— Возьмите меня к себе ведомым.

Вот уж чего я никак не ожидал! Сачков и Тимонов друг в друге души не чаяли. Пара по дружбе и слетанности — наилучшая в полку. Просьбу Николая я ничем не мог объяснить, хотя понимал, что она не случайна. Тимонов, очевидно, уже предвидел это и не стал ждать вопросов.

— Мне и самому от Сачкова уходить не хочется. Он, конечно, обидится, но нужно… — Николай замялся и, видимо, опасаясь, чтобы никто не подслушал, оглянулся.

Рядом работали на самолете техник Дмитрий Мушкин и мастер по вооружению Рита Никитина. Мы отошли подальше. По небу гуляли клочковатые облака. Солнце, словно играя, то скрывалось за ними, то ярко блестело, слепя глаза. Степной ветерок смягчал жару. Тимонов, глядя вверх и чуть жмурясь, в раздумье говорил:

— Хорош денек! Дышится легко…

Я не вытерпел:

— Ты, Коля, давай не тяни, говори, что случилось?

— Ничего особенного. Не могу я оставаться во второй эскадрилье. Там девушка хочет пленить меня, а я к ней абсолютно равнодушен.

— И только?

— Да. — Тимонов остановился и с сожалением продолжал: — Она хорошая, но я не могу…

— С ней-то ты об этом говорил?

— Было такое дело. Только смеется: это, мол, сейчас не существенно. Война все спишет, а время развеет. Я так не могу. Разве можно на любовь ответить подлостью? Меня всю жизнь будет мучить совесть. А ведь фактически против подлости мы и воюем.

Николай замолчал. Мы сели на снопы пшеницы.