Над Курской дугой   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Возвращаться? А если будет бой, возможно, кто-то погибнет? Конечно, упрека никто не бросит, однако подумают, что, если бы я полетел, несчастья могло не случиться: наших на один самолет было бы больше. От такого предположения крепнет решимость остаться в строю, быть рядом с товарищами.

В такие минуты сомнений летчики редко руководствуются официальными правилами, словно забывают их, и действуют в общих интересах, рискуя собой. И наоборот, тех, кто следует строго предписаниям, осуждают…

Капитан Купин, у которого я иду ведомым, машет рукой: «Возвращайся!» Делаю вид, что не понимаю, он же настойчиво повторяет. Я по-прежнему «не понимаю», успокаивая себя тем, что на И-16 можно драться и с неубранным шасси. Наконец, Дмитрий Иванович грозит кулаком, тычет им по голове, потом по козырьку кабины, напоминая, что я такое же бестолковое «бревно», как и эта часть самолета. В конце концов ведущий, убедившись в моей «непонятливости», перестал сигналить. А я весь отдался полету. Раз и навсегда принятое решение, хотя, может быть, и неправильное, приносит душевное равновесие.

Успокоившись, внимательно наблюдаю за происходящим. Как найти свой аэродром после боя — это меня не тревожит: накануне все оглядел с воздуха и обдумал. По железной дороге Торжок — Ржев, которая сейчас стелется левее, всегда можно восстановить ориентировку.

Пятерка Ил-2 в плотном строю клина плывет на небольшой высоте. Мы летим сзади штурмовиков попарно уступом влево.