Нет времени   ::   Крылов Константин

Конечно, книги пишутся не только об этом: по ходу повествования может приключиться всякая всячина: герои прикалываются, думают о высоком, едят жареных поросят с хрустящей корочкой, штукатурят потолки, рожают, ездят на извозчике или авто, любуются пейзажами или морским побережьем, умирают, пишут книги о Древнем Востоке и «много чего еще». Но, как бы ни была прекрасна цветущая сакура, как бы загадочно ни мерцала луна в оливковых водах залива, всё-таки книги пишутся о любви и вражде, остальное — соль, перец и приправы, грубые или изысканные, ароматом и вкусом которых можно восхищаться, но и только. Литература пишется людьми, для людей, и last not least, о людях — пусть даже в тексте речь идет о белых медвежатах, жителях Сириуса или еще о чём-то невнятном… В этом смысле увлечение экспериментами с «формой как таковой» — нечто вроде попытки пообедать содержимым сахарницы и солонки. Неудивительно, что после какого-нибудь постмодернистского «текста» отчаянно тянет на «Санта-Барбару». [237]

* * *



Крайними, предельно конкретными формами физического выражения любви и вражды — что в книгах, что в жизни — были и остаются секс и физическое насилие, то есть — соединение двух тел и уничтожение одного тела другим. При этом, если задать детский вопрос — а что сильнее волнует? — пальму первенства придется отдать всё-таки насилию. Агрессивность сильнее сексуальности, адреналин легко забивает тестостерон. Как бы там ни ёрзал Фрейд со своими пиписьками, секс — далеко не «основной инстинкт».