JК
Оллала :: Стивенсон Роберт Луис
Страница: 7 из 60Я заметил, что с каждым яростным наскоком Фелип сильно вздрагивал, а лицо его становилось еще белее; я вспомнил шотландскую легенду о злом речном духе Келпи и подумал, нет ли в Испании схожего поверья.
- Что с тобой? - спросил я, повернувшись к нему.
- Страшно, - ответил он.
- Страшно? По-моему, это самое безопасное место на всей дороге.
- Сильно шумит, - проговорил он, и в его голосе прозвучал первобытный страх. Я успокоился.
Мой возница умом был пятилетний ребенок. Ум его, как и тело, был подвижен и быстр, но развитие его остановилось много лет назад. С этой минуты я стал испытывать к нему нечто похожее на жалость. А болтовня его, которую я слушал сперва снисходительно, скоро даже начала мне нравиться.
Около четырех часов пополудни мы распрощались с заходящим солнцем, перевалили через хребет и стали спускаться по восточному склону; дорога шла по ущельям в тени сумрачных лесов, голоса водопадов, уже не грозные и оглушающие, а веселые и мелодичные, переговаривались друг с другом. Настроение моего возницы, видимо, улучшилось, и он запел тонким, высоким голосом; в песне его не было мелодии, но слушать его было приятно - так поют птицы, естественно и непринужденно. Темнело, и я все больше поддавался очарованию этого безыскусственного пения, ожидая, что вот-вот пойму, о чем он поет, но так и не дождался.
- О чем ты поешь? - наконец спросил я.
- Ни о чем, - ответил он. - Пою - и все!
Особенно нравилось мне, как он повторяет через короткие промежутки одну и ту же ноту.
- Что с тобой? - спросил я, повернувшись к нему.
- Страшно, - ответил он.
- Страшно? По-моему, это самое безопасное место на всей дороге.
- Сильно шумит, - проговорил он, и в его голосе прозвучал первобытный страх. Я успокоился.
Мой возница умом был пятилетний ребенок. Ум его, как и тело, был подвижен и быстр, но развитие его остановилось много лет назад. С этой минуты я стал испытывать к нему нечто похожее на жалость. А болтовня его, которую я слушал сперва снисходительно, скоро даже начала мне нравиться.
Около четырех часов пополудни мы распрощались с заходящим солнцем, перевалили через хребет и стали спускаться по восточному склону; дорога шла по ущельям в тени сумрачных лесов, голоса водопадов, уже не грозные и оглушающие, а веселые и мелодичные, переговаривались друг с другом. Настроение моего возницы, видимо, улучшилось, и он запел тонким, высоким голосом; в песне его не было мелодии, но слушать его было приятно - так поют птицы, естественно и непринужденно. Темнело, и я все больше поддавался очарованию этого безыскусственного пения, ожидая, что вот-вот пойму, о чем он поет, но так и не дождался.
- О чем ты поешь? - наконец спросил я.
- Ни о чем, - ответил он. - Пою - и все!
Особенно нравилось мне, как он повторяет через короткие промежутки одну и ту же ноту.