JК
Расколотый мир :: Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна
Страница: 5 из 60 – Нам сейчас, на мой взгляд, очень нужны специалисты не просто по истории, которую так легко перевирать под надобности политики, но люди, способные подтвердить любые суждения о ней архивами, фактами!
– Вот я тоже так решил. История – не точная наука, не математика, но все же она должна придерживаться правды…
Он попал в точку. Александра увлеклась, – они еще с час, не меньше, проговорили об истории и о политических искажениях оной.
Прощаясь, Александра думала о том, что парнишка совсем юн – лет девятнадцать-двадцать, не больше, – но весьма неглуп и что беседа с ним была приятной.
Любопытство как профзаболевание
В наследство от своей таксистской жизни Николай Петрович получил раздавленные ноги и привычное любопытство к людям. Не то чтоб он любил совать нос в чужие дела, но профессия приучила. Иной клиент сам заговаривал, другой, казалось, только и ждал, чтоб его спросили. Николай Петрович и привык спрашивать. И слушать привык – да не ответы, а целые исповеди! Редко кто молчал в его такси, но в этих редких случаях он и не приставал. Не тянет клиента на откровенность, и не надо. Николай Петрович столько историй наслушался за свою жизнь, что хоть садись романы пиши. Им бы, писателям, в такси сначала поработать, а потом уж за книжки браться! А то пишут хрень всякую, жизни не знают!
Николай Петрович за долгие тридцать лет за баранкой стал ощущать себя едва ли не духовником.
– Вот я тоже так решил. История – не точная наука, не математика, но все же она должна придерживаться правды…
Он попал в точку. Александра увлеклась, – они еще с час, не меньше, проговорили об истории и о политических искажениях оной.
Прощаясь, Александра думала о том, что парнишка совсем юн – лет девятнадцать-двадцать, не больше, – но весьма неглуп и что беседа с ним была приятной.
Любопытство как профзаболевание
В наследство от своей таксистской жизни Николай Петрович получил раздавленные ноги и привычное любопытство к людям. Не то чтоб он любил совать нос в чужие дела, но профессия приучила. Иной клиент сам заговаривал, другой, казалось, только и ждал, чтоб его спросили. Николай Петрович и привык спрашивать. И слушать привык – да не ответы, а целые исповеди! Редко кто молчал в его такси, но в этих редких случаях он и не приставал. Не тянет клиента на откровенность, и не надо. Николай Петрович столько историй наслушался за свою жизнь, что хоть садись романы пиши. Им бы, писателям, в такси сначала поработать, а потом уж за книжки браться! А то пишут хрень всякую, жизни не знают!
Николай Петрович за долгие тридцать лет за баранкой стал ощущать себя едва ли не духовником.