JК
Понять Россию умом :: Валянский Сергей
Страница: 104 из 163Но в средние века на европейских дорогах стояли патрули, и попавшихся бродяг, то есть тех, кто не мог доказать, что он местный арендатор, тут же вешали. А крепостного права не было! Иди куда хочешь, кругом свобода, только и всех забот, чтобы не повесили.
И феодализм у нас был другой, по сути, это даже не был феодализм. Российское крепостничество лишь внешне похоже на западноевропейское, а, по сути, это другое явление.
При рассмотрении же взаимоотношений нашей страны с Западной Европой, необходимо иметь в виду следующее: в любом государстве правящий слой (элита) живет только за счет прибавочного продукта. Так вот, российская элита всегда беднее западной, всегда чувствует себя обделенной. Ей никогда не достичь того уровня жизни, который свойственен элите Запада. И если основные производящие классы России не слишком озабочены мыслями об этой разнице, хотя бы в силу постоянной занятости, то имеющая более обширные контакты с Западом элита может сравнивать. Комплекс неполноценности особенно сильно обострялся после победоносных войн, когда люди в массе своей знакомились с жизнью Европы: — Как же так, мы им дали свободу, а живем хуже?!
Информационная открытость последнего времени дала сходный, и даже усиленный эффект: если любознательный русский офицер видел в Европе все стороны жизни, и плохие, и хорошие, то в наше время СМИ показывают жизнь Запада выборочно, только с выигрышной стороны.
И феодализм у нас был другой, по сути, это даже не был феодализм. Российское крепостничество лишь внешне похоже на западноевропейское, а, по сути, это другое явление.
При рассмотрении же взаимоотношений нашей страны с Западной Европой, необходимо иметь в виду следующее: в любом государстве правящий слой (элита) живет только за счет прибавочного продукта. Так вот, российская элита всегда беднее западной, всегда чувствует себя обделенной. Ей никогда не достичь того уровня жизни, который свойственен элите Запада. И если основные производящие классы России не слишком озабочены мыслями об этой разнице, хотя бы в силу постоянной занятости, то имеющая более обширные контакты с Западом элита может сравнивать. Комплекс неполноценности особенно сильно обострялся после победоносных войн, когда люди в массе своей знакомились с жизнью Европы: — Как же так, мы им дали свободу, а живем хуже?!
Информационная открытость последнего времени дала сходный, и даже усиленный эффект: если любознательный русский офицер видел в Европе все стороны жизни, и плохие, и хорошие, то в наше время СМИ показывают жизнь Запада выборочно, только с выигрышной стороны.