После Кастанеды: дальнейшее исследование   ::   Ксендзюк Алексей Петрович

И действительно: что может сказать грешный язык? Его удел — суесловие, тщетные разглагольствования, которые могут служить разве что разжиганию тщеславия и гордыни. Монахи принимали обет молчания, дабы не потакать земным желаниям и целиком сосредоточиться на Божественном. Но, с психологической точки зрения, они ничего не достигали. Молчание как жертвоприношение служило поводом для гордыни точно так же, как и неумеренная болтливость.

Зато аскеза такого рода консервировала дефекты и несовершенства; более того, она их усиливала и закрепляла, направляя высвободившуюся энергию на ужесточение избранной позиции — в конечном счете на ужесточение фиксации определенного положения точки сборки.

Таким же образом религиозная метафизика утверждала необходимость интеллектуального аскетизма (ибо разум человеческий грешен; и Христос говорил о том же: детям, неразумным и юродивым Отец приуготовил Царствие Небесное). Разум — детище Дьявола — способен лишь вводить в заблуждение, искушать, подвергать сомнению. Вера и разум несовместимы: одно обязательно требует отсутствия другого. В частности, если верить христианской теологии, именно по вине развившегося интеллекта мы потеряли способность совершать чудеса.

Интеллект привел к угасанию веры, а только вера способна "двигать горы". Как видите, интеллектуальная аскеза — результат умозаключений, выведенных из Священного Писания.

Аскет, отказавшийся от собственного разума, заметно отличается от воина, идущего по пути знания дона Хуана.