Позолоченный век   ::   Твен Марк

Уж она-то никогда не насмехалась над ним, и для него было облегчением поговорить с девушкой, которая ему сочувствовала. Филип говорил с ней часами, и темой всех разговоров была Руфь. Бедняга изливал Алисе свои сомнения и тревоги, как будто она была бесстрастным исповедником, восседающим в одной из маленьких деревянных исповедален в соборе на Логан-сквер. Но разве у исповедника, если он молод и красив, не бывает чувств? Разве что-нибудь меняется от того, что его называют сестрой?

Филип называл Алису сестричкой и говорил с ней о любви и женитьбе, мысленно связывая это только с Руфью, как будто исключал всякую возможность того, что "сестричку" такие разговоры могут задевать. Говорит ли Руфь о нем когда-нибудь? Нравится ли он Руфи? Нравится ли Руфи кто-нибудь в Фолкиле? Нравится ли ей вообще что-нибудь, кроме ее профессии? И тому подобное, в том же духе.

Алиса была преданной подругой; если она и знала что-нибудь, то ни разу не выдала Руфи. Во всяком случае, она не очень обнадеживала Филипа. Да и какая женщина на ее месте поступила бы иначе?

- Вот что я скажу вам, Филип, - заявила она, - если Руфь Боултон когда-нибудь полюбит, она полюбит всей душой, с такой страстью, которая сметет все на своем пути и удивит ее самое.

Это замечание не очень-то утешило Филипа, который думал, что только какой-нибудь поистине героический поступок может вызвать нежное чувство в сердце Руфи, а Филип боялся, что сам он отнюдь не герой. Он не знал, что в минуту творческого вдохновения женщина может создать себе героя из какого угодно материала.