JК
Рассвет над Киевом :: Ворожейкин Арсений Васильевич
Страница: 111 из 256Иногда приходится наблюдать, когда чем-нибудь расстроенный человек (чаще всего из-за пустяка) безудержно горячится, ругается,угрожает и так свирепствует, что, кажется, готов сжить со света виновника своего волнения.
«Нервы поистрепались», — можно услышать в оправдание «творца грома и молнии». На самом деле такие вспышки — просто распущенность человека, не умеющего владеть собой. Для него своя персона дороже всего. Вместо того чтобы набраться терпения и по-деловому разобрать ошибку, он руганью успокаивает себя. Некоторые даже под эту ругань, которую образно называют «распеканием», подводят теоретическую базу. Если, мол, покрепче «вправить мозги», то люди и работать будут лучше.
Такие методы воспитания только унижают человеческое достоинство, и у подчиненного подчас просто опускаются руки.
— Ну, Тимоха, ты настоящий Макаренко, — заметил Кустов. — Я на твоем месте, пожалуй, не выдержал бы, вскипел!
— Психануть — дело не хитрое, — с грустью ответил Тимонов. — Что толку-то?
— Но механика наказать все-таки надо. Так оставлять нельзя, — обратился Лазарев ко мне. — Тут Тимохиных прав мало. Необходимо вмешаться вам или командиру полка.
— По-моему, все уже решено, — поддержал я Тимонова.
— Как так решено? — удивился Лазарев. — Мы воюем, а техники сидят на земле. Им не нужно давать никакого спуска! Наказать нужно хотя бы для того, чтобы не было повадно другим. Лучше будут работать!
Конечно, можно было бы просто запретить Лазареву обсуждать решение Тимонова, одобренное мной, командиром эскадрильи. Но назрела необходимость поговорить.
«Нервы поистрепались», — можно услышать в оправдание «творца грома и молнии». На самом деле такие вспышки — просто распущенность человека, не умеющего владеть собой. Для него своя персона дороже всего. Вместо того чтобы набраться терпения и по-деловому разобрать ошибку, он руганью успокаивает себя. Некоторые даже под эту ругань, которую образно называют «распеканием», подводят теоретическую базу. Если, мол, покрепче «вправить мозги», то люди и работать будут лучше.
Такие методы воспитания только унижают человеческое достоинство, и у подчиненного подчас просто опускаются руки.
— Ну, Тимоха, ты настоящий Макаренко, — заметил Кустов. — Я на твоем месте, пожалуй, не выдержал бы, вскипел!
— Психануть — дело не хитрое, — с грустью ответил Тимонов. — Что толку-то?
— Но механика наказать все-таки надо. Так оставлять нельзя, — обратился Лазарев ко мне. — Тут Тимохиных прав мало. Необходимо вмешаться вам или командиру полка.
— По-моему, все уже решено, — поддержал я Тимонова.
— Как так решено? — удивился Лазарев. — Мы воюем, а техники сидят на земле. Им не нужно давать никакого спуска! Наказать нужно хотя бы для того, чтобы не было повадно другим. Лучше будут работать!
Конечно, можно было бы просто запретить Лазареву обсуждать решение Тимонова, одобренное мной, командиром эскадрильи. Но назрела необходимость поговорить.