Семнадцатый самозванец   ::   Балязин Вольдемар

Вино, проклятое, время как ножом разрезало - одна половина явственная, будто в зеркало при солнце глядишь,другая - как в печной трубе беззвездной ночью. И чем более глядишь, тем гуще мрак.

Поглядел Тимоша ещё раз в горницу, а на полу шесть девок ли, баб ли с восемью мужиками лежат. И от подобного срама закрыл Тимофей глаза крепко и стал о том только думать, как бы не слышно домой сбежать, однако сделать того не успел: раскрылась дверь и вошел в Горницу Леонтий Степанович босой, в одних исподних портах, зябко держась левою рукой за правое плечо, а правой - за левое. Оглядел всех, и заметил, что Тимоша открыл глаза, приложил перст к губам - молчи-де. А сам, юрко нырнув в соседнюю спаленку, вынес оттуда горящую свечу и, зажав от смеха рукою рот, поставил свечу ближнему спящему мужику к самой бороде. Раздался слабый треск, запахло паленой шерстью, мужик замычал, ещё не просыпаясь, дурашливо замахал руками, и - вдруг - вскочил, заревел - чисто медведь, на коего пал пчелиный рой.

Леонтий Степанович, тихо повизгивая, привалился к дверному стояку.

Тимоша хохотал до боли в животе. Жёнки, сев, кто где лежал, от смеха плакали. Обгоревший мужик метнулся из горницы вон - мыть лицо водой и скрываться подальше от всеконечного срама: кто не знает, что борода в честь, а усы и у кошки есть? А тут - истинно - принес свою бороду на посмешище городу.

Понемногу все отсмеялись. Леонтий Степанович незаметно исчез. Вышел в горницу в боярской одежде: в польском зеленом кунтуше, на перстах кольца, на ногах сафьяновые сапожки.