JК
Тезей (другой вариант перевода) :: Рено Мэри
Страница: 813 из 846Вошел в свою и попробовал дверь между нами - тоже заперто... Крикнул ей, чтоб открыла... В ответ - тишина. Я прислушался и чую - тишина дышит... Наружная дверь, та была крепкая; а эта так - одно название... Я ее скоро открыл.
Комната была пуста, но огляделся получше - куча платьев дрожит. Я порылся в них, выволок ее оттуда... Она валялась у меня в ногах, пресмыкалась, умоляла... Как рабыня, я подумал, как лживая рабыня - и это дочь тысячелетней династии!.. А на ее горле еще были следы его пальцев. Я схватил ее за это горло, чтобы оттолкнуть от себя. Пожалуй, я и не знал, что задушу ее, пока не увидел ее глаз - и того ожидания в них. Она сама подсказала мне свою участь.
Умирала она трудно. Я думал, что давно уже конец, и отпустил - она зашевелилась снова... Наконец я ее бросил, и она уже больше не двигалась еще один узел среди кучи платьев и прочей рухляди, пахнувшей Критом... И тогда я подумал: "Неужто ее ложь останется жить после нее? Всегда находятся люди, которые рады верить худшему. Надо было, чтобы она сначала принесла свидетельство перед народом. Я опять его подвел!.. " "Ну нет, - говорю, вслух сказал... - Клянусь Зевсом, она даже теперь скажет свое слово за Ипполита! Живая или мертвая, она восстановит честь моего сына. "
В комнате были чернила и бумага, а я могу писать по-критски... Писал я мелко, как женщина; здесь, в Трезене, этого было достаточно.
"Я оклеветала Ипполита, чтобы спрятать свой позор. Я просила его, он отказался. Жизнь стала мне нестерпима.
Комната была пуста, но огляделся получше - куча платьев дрожит. Я порылся в них, выволок ее оттуда... Она валялась у меня в ногах, пресмыкалась, умоляла... Как рабыня, я подумал, как лживая рабыня - и это дочь тысячелетней династии!.. А на ее горле еще были следы его пальцев. Я схватил ее за это горло, чтобы оттолкнуть от себя. Пожалуй, я и не знал, что задушу ее, пока не увидел ее глаз - и того ожидания в них. Она сама подсказала мне свою участь.
Умирала она трудно. Я думал, что давно уже конец, и отпустил - она зашевелилась снова... Наконец я ее бросил, и она уже больше не двигалась еще один узел среди кучи платьев и прочей рухляди, пахнувшей Критом... И тогда я подумал: "Неужто ее ложь останется жить после нее? Всегда находятся люди, которые рады верить худшему. Надо было, чтобы она сначала принесла свидетельство перед народом. Я опять его подвел!.. " "Ну нет, - говорю, вслух сказал... - Клянусь Зевсом, она даже теперь скажет свое слово за Ипполита! Живая или мертвая, она восстановит честь моего сына. "
В комнате были чернила и бумага, а я могу писать по-критски... Писал я мелко, как женщина; здесь, в Трезене, этого было достаточно.
"Я оклеветала Ипполита, чтобы спрятать свой позор. Я просила его, он отказался. Жизнь стала мне нестерпима.