Трущобные люди   ::   Гиляровский Владимир Алексеевич

– Ты только дерешься, да пьянствуешь, да ругаешься неприлично на сцене, и так чуть к мировому из-за тебя не попал, а еще чиновник. Не надо, не надо.

– Иван Иванович, нас-то вы возьмите, Христа ради, ведь есть нечего, – упрашивали окружающие.

– Не надо.

Ханов приосанился, принял горделивую позу, приподнял слегка цилиндр и спросил:

– Иван Иванович Обиралов – вы?

– Я, что угодно?

– Вязигин просил вам передать.

Тот взял визитную карточку, прочитал и подал руку Ханову.

– Очень приятно-с… От Вязигина? Мой приятель… Дела делали… пожалуйте в трактир-с!

– Иван Иванович, как же, возьмете? – упрашивала толпа.

– Да ну, ступайте, что пристали? Сказал – не надо, некогда… Пойдемте-с, – и они с Хановым пошли.

Толпа направилась следом.

Ханов слышал, как про него говорили: «должно́, наниматься», «актер», «куда ему, жидок», «не выдержит», «видали мы таких».

*



Народные гулянья начались. Девичье поле запестрело каруселями, палатками с игрушками, дешевыми лакомствами.

Посередине в ряд выросла целая фаланга высоких, длинных дощатых балаганов с ужасающими вывесками: на одной громадный удав пожирал оленя, на другой негры-людоеды завтракали толстым европейцем в клетчатых брюках, на третьей какой-то богатырь гигантским мечом отсекал сотни голов у мирно стоявших черкесов. Богатырь был изображен на белом коне. Внизу красовалась подпись: «Еруслан богатырь и Людмила прекрасная».

«Это, должно быть, я!» – взглянув на рыцаря, улыбнулся Ханов, подходя к балагану.