JК
Туполевская шарага :: Кербер Леонид Львович
Страница: 114 из 138Вернемся ли мы к тебе, в качестве кого, свободными или зэками, будет ли это наш город, или в нем будут оккупанты?
Товарная станция Казанской дороги, эшелон, теплушки с зарешеченными окнами, солдаты войск НКВД с винтовками – куда: в Магадан, на Колыму, в Востсиблаг или другой ЛАГ, в качестве кого – строителей грозных машин или падла?
По ночному небу шарят лучи прожекторов, охрана говорит вполголоса, мрачная торжественность словно перед началом службы в гигантском храме вроде Исаакия или Христа Спасителя. Стоим гуськом у вагона. Подходит конвой, дверь с лязгом распахивают, и трое попок, пересчитывая по головам, сверяя со списком, впускают нас в вагон. Вновь лязгает дверь, слышен грохот замочной скобы и «сезам» закрылся. Тишина, никто ни слова.
Покатав нас туда-сюда – эшелон часа в три ночи трогается. Колеса постукивают на стыках, дорога «в никуда» началась.
Светает, мы сидим на тех местах, куда опустились при погрузке – бледные тени «крупнейших специалистов». В сумрачном свете раннего утра сквозь решетку один из зэков прочел название станции «Куровская».
– Куда же мы едем? – спрашивает он.
– На восток, джентльмены, на восток, – отвечает наш штурман Г. С. Френкель.
Часов в 10 поезд останавливается, открывают дверь и подают ведро воды для умывания, чайник с чаем и ящик, в котором 18 паек черного хлеба и 36 кусков сахара. Двое под конвоем несут и выливают парашу. Все! Дверь закрыта, информации не получено.
В лючке, с верхних нар, видно – рядом эшелон с детьми. Потом мы узнали: из Мурманска, прямо из-под бомб, несчастных собрали в вагоны и – на восток. Маленькие испуганные мордочки с недоверием смотрят вокруг.
Товарная станция Казанской дороги, эшелон, теплушки с зарешеченными окнами, солдаты войск НКВД с винтовками – куда: в Магадан, на Колыму, в Востсиблаг или другой ЛАГ, в качестве кого – строителей грозных машин или падла?
По ночному небу шарят лучи прожекторов, охрана говорит вполголоса, мрачная торжественность словно перед началом службы в гигантском храме вроде Исаакия или Христа Спасителя. Стоим гуськом у вагона. Подходит конвой, дверь с лязгом распахивают, и трое попок, пересчитывая по головам, сверяя со списком, впускают нас в вагон. Вновь лязгает дверь, слышен грохот замочной скобы и «сезам» закрылся. Тишина, никто ни слова.
Покатав нас туда-сюда – эшелон часа в три ночи трогается. Колеса постукивают на стыках, дорога «в никуда» началась.
Светает, мы сидим на тех местах, куда опустились при погрузке – бледные тени «крупнейших специалистов». В сумрачном свете раннего утра сквозь решетку один из зэков прочел название станции «Куровская».
– Куда же мы едем? – спрашивает он.
– На восток, джентльмены, на восток, – отвечает наш штурман Г. С. Френкель.
Часов в 10 поезд останавливается, открывают дверь и подают ведро воды для умывания, чайник с чаем и ящик, в котором 18 паек черного хлеба и 36 кусков сахара. Двое под конвоем несут и выливают парашу. Все! Дверь закрыта, информации не получено.
В лючке, с верхних нар, видно – рядом эшелон с детьми. Потом мы узнали: из Мурманска, прямо из-под бомб, несчастных собрали в вагоны и – на восток. Маленькие испуганные мордочки с недоверием смотрят вокруг.