Винни Пух и философия обыденного языка :: Руднев Вадим
Страница:
129 из 246
И чем больше они щипали, тем больше коченели его ноги, пока вдруг он с воем не проснулся и не обнаружил себя сидящим на стуле, а кругом него была вода [46] .
Он бултыхнулся к двери и выглянул наружу…
«Это Серьезно», сказал Пух. «Я должен предпринимать Бегство».
Итак, он взял самый большой горшок меда и предпринял Бегство на самую широкую ветку своего дерева, в приличном расстоянии от воды, затем он снова спустился вниз и предпринял Бегство с другим горшком… и когда Бегство в Общем и Целом можно было считать Предпринятым, на ветке сидел Пух, болтая ногами, и рядом с ним десять горшков меду… [47]
Двумя днями позже на ветке сидел Пух, болтая ногами, и рядом с ним четыре горшка меду…
Тремя днями позже на ветке сидел Пух, болтая ногами, и рядом с ним один горшок меду…
Четырьмя днями позже там остался один Пух…
И это было на утро четвертого дня, когда бутылка Поросенка подплыла к дереву Пуха, и с громким воплем «Мед!» Пух плюхнулся в воду, схватил бутылку и вновь вскарабкался на дерево.
«Черт!», сказал Пух, открыв ее. «Только зря промок. Что здесь делает этот клочок бумаги». Он вынул бумажку и уставился на нее. «Это Писка», сказал он себе [48] , «вот что это такое. А это буква П, так оно и есть, и это значит „Пух“, итак, это очень важная Писка, написанная мне, а я не могу прочитать. Я должен найти Кристофера Робина или Сыча, или Поросенка, кого-нибудь из тех Мозговитых Читателей, кто может читать вещи, и они скажут мне, что эта Писка значит.
|< Пред. 127 128 129 130 131 След. >|