Винни Пух и философия обыденного языка   ::   Руднев Вадим

Наиболее интересные случаи мы прокомментировали. Поэтому, если читатель в ямбах, хореях, амфибрахиях, гексаметрах и танках Winnie Пуха услышит реминисценции из Пушкина, Лермонтова, Ахматовой или Высоцкого, пусть не удивляется: в Настоящей Поэзии Все Возможно.

Как заканчивал свою книгу Кристофер Милн: «Я склонен думать, что Пух понял. Надеюсь, что теперь поймут и остальные» [ Milne 1976:169 ]. Мы тоже на это надеемся.



Winnie Пух. Ей [1]

Рука об руку мы идем, Кристофер Робин и я, Чтоб положить эту книгу тебе на колени. Скажи, ты удивлена?

Скажи, она тебе нравится? Скажи, это ведь как раз то, чего ты хотела? Потому что она твоя – Потому что мы тебя любим.



Интродукция [2]



Если вам приходилось читать другую книгу о Кристофере Робине [3] , то, может, вы вспомните, что у него когда-то был лебедь (или он был когда-то у лебедя, теперь уже не припомню точно, кто у кого был) и что он называл этого лебедя Пух [4] . Было это давно, и, когда лебедь ушел от нас, мы его имя оставили себе, поскольку мы считали, что оно лебедю больше не понадобится. Ладно, а когда Эдуард Бэр [5] сказал, что ему, мол, нравятся все захватывающие имена, то Кристофер Робин как-то пораскинул мозгами и решил его назвать Winnie Пух. Так он и стал называться. Ладно, поскольку я объяснил, как обстояло дело с Пухом, теперь объясню все остальное.

Лондон такой город, что в нем нельзя долго прожить и не пойти в Зоопарк.