JК
Волны бегут :: Мартьянов Сергей Николаевич
Страница: 16 из 17Эта очевидная истина вдруг поразила Чугунова с такой силой, что он сжал кулаки.
Он шел с почтамта по вечерним улицам городка, зная, что идет по ним последний раз. В голубой даче светилось одно окно, завешенное занавеской. Овчарки не было видно, очевидно, ее позвали в дом. А из открытого окна доносились звуки рояля. Это было так неожиданно - свет и звуки рояля, что Чугунов на минуту забыл о телеграмме и остановился. Звуки были тревожные и торжественные. В них слышался голос моря и ветра. Будто стоял грозный рокот взбунтовавшихся волн. И Чугунову на миг показалось, что он видит перед собой море - почти черное, в длинных кружевах пены. Волны все наступали и наступали на берег, все несли и несли к нему свои белоснежные гребни, грозясь затопить.
Мелодия оборвалась и за белой занавеской показался неясный женский силуэт. "Это она, незнакомка! Она писала на песке нотные знаки. Ну, что ж, каждому свое, - подумал полковник и решительно двинулся к санаторию, напутствуемый мелодией. Да, каждому свое.
...Утром он уложил вещи и вызвал такси. Ему оставалась до срока выписки еще неделя, но он был непреклонен.
Шофер удивился, когда услышал, что нужно везти полковника не по дороге, а по пляжу, вдоль моря, до Булдури и только там свернуть на шоссе.
- Так надо, - сухо сказал Чугунов, застегивая шинель.
На пляже он велел остановить машину, вышел из нее и твердой рукой вывел на песке крупные буквы: "Прощайте". Потом он захлопнул дверцу и поглубже натянул папаху, сбитую ветром.
Он шел с почтамта по вечерним улицам городка, зная, что идет по ним последний раз. В голубой даче светилось одно окно, завешенное занавеской. Овчарки не было видно, очевидно, ее позвали в дом. А из открытого окна доносились звуки рояля. Это было так неожиданно - свет и звуки рояля, что Чугунов на минуту забыл о телеграмме и остановился. Звуки были тревожные и торжественные. В них слышался голос моря и ветра. Будто стоял грозный рокот взбунтовавшихся волн. И Чугунову на миг показалось, что он видит перед собой море - почти черное, в длинных кружевах пены. Волны все наступали и наступали на берег, все несли и несли к нему свои белоснежные гребни, грозясь затопить.
Мелодия оборвалась и за белой занавеской показался неясный женский силуэт. "Это она, незнакомка! Она писала на песке нотные знаки. Ну, что ж, каждому свое, - подумал полковник и решительно двинулся к санаторию, напутствуемый мелодией. Да, каждому свое.
...Утром он уложил вещи и вызвал такси. Ему оставалась до срока выписки еще неделя, но он был непреклонен.
Шофер удивился, когда услышал, что нужно везти полковника не по дороге, а по пляжу, вдоль моря, до Булдури и только там свернуть на шоссе.
- Так надо, - сухо сказал Чугунов, застегивая шинель.
На пляже он велел остановить машину, вышел из нее и твердой рукой вывел на песке крупные буквы: "Прощайте". Потом он захлопнул дверцу и поглубже натянул папаху, сбитую ветром.