JК
Выбранное :: Митьки
Страница: 284 из 287И часами издали за ним наблюдал, а став чуть старше, годам к пяти-восьми, пытался уже и рисовать его на забаву матросам и офицерам.
Это не в одной казарме.
Это во многих. Где – сказать не могу, география моего детства на много тысяч километров во все стороны. Вот когда я пробовал рисовать уже осознанно с натуры медведей, лошадей, корабли, матросов, собак – это я как раз помню, где: это в Торье, что через Петропавловскую бухту, напротив.
Медведя там держали на вахте, что у сходней с берега на пирс, где наш эсминец стоял. Этот был совсем зверюга: хоть и добродушный, а задрал одну приблудную глупую лайку, надоевшую ему наскоками и истеричным тявканьем.
Лайку было жалко, – жила бы да горя не знала, по дурости своей пострадала. Мишка терпел, терпел да лениво отмахивался, и как-то, секунду тому как неуклюжий и неповоротливый, молниеносно рванулся огромной тушей, потащив за собой и поваленный столб, и будку свою.
И все: лайка только взвизгнуть истошно и успела. Кровь, куски мяса да драная шерсть – вот и все, что от нее осталось. Это было страшно. Но медведь завораживал.
Он с виду совсем как человек, только огромный, а зверь зверем. И повадки наполовину человечьи. А наполовину звериные. Коренные жители в Приморье, Приамурье, на Камчатке – нивхи, удэге, ительмены и еще как не помню – звали медведя «таежный человек, лесной человек, дикий человек, хозяин» – очень даже понятно почему – и уважали.
Это не в одной казарме.
Это во многих. Где – сказать не могу, география моего детства на много тысяч километров во все стороны. Вот когда я пробовал рисовать уже осознанно с натуры медведей, лошадей, корабли, матросов, собак – это я как раз помню, где: это в Торье, что через Петропавловскую бухту, напротив.
Медведя там держали на вахте, что у сходней с берега на пирс, где наш эсминец стоял. Этот был совсем зверюга: хоть и добродушный, а задрал одну приблудную глупую лайку, надоевшую ему наскоками и истеричным тявканьем.
Лайку было жалко, – жила бы да горя не знала, по дурости своей пострадала. Мишка терпел, терпел да лениво отмахивался, и как-то, секунду тому как неуклюжий и неповоротливый, молниеносно рванулся огромной тушей, потащив за собой и поваленный столб, и будку свою.
И все: лайка только взвизгнуть истошно и успела. Кровь, куски мяса да драная шерсть – вот и все, что от нее осталось. Это было страшно. Но медведь завораживал.
Он с виду совсем как человек, только огромный, а зверь зверем. И повадки наполовину человечьи. А наполовину звериные. Коренные жители в Приморье, Приамурье, на Камчатке – нивхи, удэге, ительмены и еще как не помню – звали медведя «таежный человек, лесной человек, дикий человек, хозяин» – очень даже понятно почему – и уважали.