Хмельницкий (Книга первая)   ::   Ле Иван

В селе остались старые, выписанные из реестра казаки да малые дети. Не было у них ни оружия, ни военного опыта. Каждый, кто мог, брал старую саблю, а то просто косу, вилы или откованное в кузнице подобие меча и бежал за околицу села на жовнинскую дорогу, откуда еще на заре хорошо были видны пылающие факелы.

Карпо Богун сквозь сон тоже услыхал звон колоколов. Далекое и печальное эхо катилось по бережанской лощине.

"Проклятая Орда!.." - сказал про себя слепой и вскочил на ноги.

Бессильный, терзаясь своей немощностью, будил Мартынка, спавшего на сеновале:

- А вставай-ка, казаче, послушай своими молодыми ушами, что оно там творится. Будто бьют в набат в божьих храмах! Разбуди, сынок, жолнера...

- А малышей? - торопливо спросил Мартынко.

- Пускай их матери будят! Не испугать бы детей. Вишь, как гудит окаянный колокол... Буди скорее жолнера.

- Я уже и сам слышу, пан кобзарь. Тревога на пожар, или в самом деле Орда уже напала, чтобы черти ее побрали!.. - выругался жолнер.

Резко открылись плетеные ворота, треском своей пересохшей лозы заглушив слова жолнера. В проеме дверей появился силуэт женщины, послышался дрожащий голос Мелашки:

- Проснулись, вояки наши?

- Что там еще слышно, кроме звона колоколов, пани Мелашка? - спросил Богун, ощупью двигаясь на ее голос.

- Страшный шум слышится за пеленой тумана. Да разве за лаем собак разберешь... Будто прежде времени подымается солнце из-за Суды.