Русский вираж   ::   Свиридов Алексей

Говоривший остался на месте, а двое других быстро заняли позицию у него по бокам.

— Василий Степанович! — обеспокоенно крикнул Саломахин внутрь самолета: там, развалившись на кресле, дремал один из основных переводчиков делегации, выделенный в эту смену.

Василий Степанович вылез и, с ходу оценив ситуацию, обратился к старшему с длинной речью, выслушал ответ, что-то возразил, получил ответ на возражение, повертел в руках какой-то документ — а Казак все это время стоял в напряженной позе, чувствуя, как дюжие арабы в полицейских шлемах сверлят его глазами. Наконец переводчик повернулся к нему:

— Николай, мне очень жаль, но вам придется поехать с ними.

— С чего это вдруг? — Казаку стало не по себе.

— Они говорят, что совершено преступление, о котором вы можете что-то знать. Им нужно допросить вас.

— Вот еще напасть. А я что, обязан давать показания?

— К сожалению, да. — Василий Степанович снял очки и сочувствующе моргнул: — Но вы не беспокойтесь, для иностранцев-немусульман у них специальная процедура, приближенная к европейской. А если вы сейчас будете отказываться, то они вас… Как говорят у нас — «подвергнут приводу».

Казак вспомнил времена учебы в техникуме, когда он еще не поступил в летное училище, и несколько «приводов», которые ему довелось испытать на своей шкуре.

«Вряд ли дубайские менты лучше ростовских», — решил он и сказал:

— Да ладно, что уж там. Только вот никак в толк не возьму, что и о чем я могу знать.