Я жил в суровый век   ::   Автор неизвестен

— Лучшебыть заключенным, чем тюремщиком, — сказал типограф. — Нехорошо, когда человеку дана власть над другими людьми.

— Да, может быть, кара послужит во спасение Фредерику Антониусу, — согласился старый портной. — Господь всемогущ.

Когда портной Хеннингсен был еще здоров и силен, он безвозмездно работал среди заключенных. Эта работа приносила ему много разочарований, но он переживал и радостные минуты, когда заключенный искренне раскаивался в содеянном и становился хорошим человеком.

Вот, например, Ольсен; он еще не раскаялся, не обратил еще свое сердце к Иисусу. Но все же Эгон Чарльз исправился, стал полезным членом общества. Почти четыре года он не совершает никаких противозаконных поступков. Он слабый человек, и прежде его окружали плохие друзья, но теперь его воля окрепла, видимо, кто-то оказывает на него хорошее влияние. Судя по всему, у него хорошая постоянная работа и живется ему неплохо. И он уже не производит впечатления обиженного судьбой, как было раньше.

— Очень трогательно, что Ольсен так предан старым друзьям, — сказал Дамаскус.

Ольсен по-прежнему заходил в маленькую типографию на Стенгаде поболтать с друзьями-идеалистами. Правда, Он еще не совсем избавился от своей слабости. Дамаскус не раз замечал, как Ольсен запускает свои длинные пальцы в ящик с набором и потихоньку кладет горсть шрифтов в карман. Но Дамаскус делал вид, что не видит, чтобы не обидеть гостя.

Старик Хеннингсен переночевал у Дамаскуса.