Неизбежное   ::   Джин Яна

Гандельсман)



AMERIKA

Алексею Соболеву

Мы жили в доме –

угол W

и Белмонт;

тарабанил день –

трень-брень –

свой марш,

покуда весь не вышел,

и если оставалась тень

ещё в дому,

то потому,

что даже

она не стоила и мимоходной кражи…

Или она хотела одного

поэта удивить,

и если взгляд его

влажнел, и если

слеза выкатывалась из-под век,

он бормотал: “дерьмо…”,

сей человек.

Был справа парк

с дежурными своими голубями

и изваяньем Данте.

Скульптор

исхаркался там кровью днями.

Ежедневный харк…

Но что ни ночь –

он становился жертвой

различных воплощений Алигьери.

Пока, пока –

при вспышках трубок с крэком, –

гробовых –

у изголовья мёртвого – вигилий, –

не приезжала скорая;

Вергилий

его сопровождал в девятый круг.

Хозяин бормотал: всё хорошо,

что хорошо кончается,

каюк.

(Пер. Вл. Гандельсман)



ОДИНОЧЕСТВО НА БРАЙТОНЕ

В Новом Свете привычки старые

сторожат они. Элементарные.

Но даже привычка к чёрной рясе

ограждает монаха от граждан. От массы.

Цена изоляции – видимость, броскость.

Неуменье вписаться в пространство, в плоскость

разглаженных форм, удлиняет минуту

за счёт одиночества.

Но с ним – как с хомутом.

Под ним тяжело. Под всяким прессом

презираешь предмет, обладающий весом.

В руках старика из Старого Света,

музыканта в костюме серого цвета,

как складки прибоя, аккордеон

зевает на пристани –

и складкам его в унисон

разгладились волны внизу,

как разгаданный сон.

Но сам он, пришелец из старого мира, не музыкой упоён.