Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

После того как насытили все они играми сердце,

Лаодамант, Алкиноем рожденный, к ним так обратился:

«Спросим-ка с вами, друзья, чужестранца, в каких состязаньях

Опытен он и умел. Ведь ростом совсем он не низок,

Голени, бедра и руки над ними исполнены силы,

Шея его мускулиста, и сила как будто большая.

Также годами не стар он, лишь бедами сломлен большими.

Думаю я, ничего не бывает зловреднее моря:

Самого крепкого мужа способно оно обессилить».

Так он сказал. Евриал, ему отвечая, промолвил:

«Лаодамант! Весьма произнес ты разумное слово!

К гостю сам подойди и свое предложение сделай».

Доблестный сын Алкиноя едва только это услышал,

Вышел, и встал в середине, и так Одиссею промолвил:

«Ну-ка, отец чужеземец, вступи-ка и ты в состязанье,

Если искусен в каком. А должен бы быть ты искусен.

Ведь на земле человеку дает наибольшую славу

То, что ногами своими свершает он или руками.

Выйди, себя покажи и рассей в своем духе печали:

Твой ведь отъезд уж теперь недалек. Корабль быстроходный

На воду с берега спущен, товарищи наши готовы».

И, отвечая ему, сказал Одиссей многоумный:

«Лаодамант, не в насмешку ль вы мне предлагаете это?

Не состязанья в уме у меня, а труды и страданья, —

Все, что в таком изобильи пришлось претерпеть мне доселе.

Нынче же здесь, вот на этом собраньи, тоскуя сижу я,

О возвращеньи домой и царя и народ умоляя».