Орлеанская девственница   ::   Вольтер

Потон, Ла Гир и смелый Дюнуа [23]

Враз крикнули надменные слова:

«Соратники, вперед, вся кровь – отчизне,

Мы дорого продать сумеем жизни».

«Господь свидетель! – восклицал Ришмон [24] . —

Дотла весь город должен быть сожжен;

Пускай ворвавшиеся англичане

Найдут лишь дым и пепел в Орлеане».

Был грустен Ла Тримуйль [25] : «Ах, злой удел

Мне в Пуату родиться повелел!

В Милане я оставил Доротею;

Здесь, в Орлеане, я в разлуке с нею.

В боях пролью я безнадежно кровь,

И – ах! – умру, ее не встретив вновь!»

А президент Луве, министр монарший,

На вид мудрец, с осанкой патриаршей,

Сказал: «Должны мы все же до тех пор

Просить парламент вынесть приговор

Над англичанами, чтоб в этом деле

Нас в упущеньях упрекать не смели».

Луве, юрист, не знал того, – увы! —

Что было достоянием молвы:

А то бы он заботился не меньше,

Чем о врагах, о милой президентше.

Вождь осаждающих, герой Тальбот,

Любя ее, любим был в свой черед.

Луве не знал; его мужское рвенье

Лишь Франции преследует отмщенье.

В совете воинов и мудрецов

Лились потоки благородных слов,

Спасать отчизну слышались призывы;

Особенно Ла Гир красноречивый

И хорошо, и долго говорил,

Но все-таки вопроса не решил.

Пока они шумели, в окнах зала

Пред ними тень чудесная предстала.