Сенсация по заказу   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

 — И вообще не знаю, что там творилось, вэтой лаборатории. Они ее, кстати, с большой буквы все величают — Лаборатория, понял? Но Белова вроде бы обвиняли в какой-то «алхимии». А он не соглашался, говорил, что изобрел нечто невероятное. Примерно так, по-моему. — Юрий Петрович счел нужным уточнить: — Имей в виду, Саша, это — со слов Колдина. Я с Беловым водку не пил и вообще знаком не был.

— А кто его обвинял в «алхимии»?

— Вроде академики какие-то. Съезди в эту Лабораторию, поговори с Колдиным, остальными. Наверняка они все объяснят.

— Академики, — присвистнул Турецкий. — Нор-мальненько…

Гордеев презрительно махнул рукой:

— Да ладно, ты разве не знаешь, как у нас академиками становятся? Это ничего не значит.

— Вот именно, что не знаю. Но наравне с академиками тут еще кое-кто указан. — Турецкий прочитал вслух: — «…она сейчас еще спит… Я представляю себе подушку, ее разметавшиеся волосы. Увы. Это не то, что может удержать меня от последнего шага». Что это значит? Очевидно, что речь идет о женщине, к которой он неравнодушен или был неравнодушен, поскольку от суицида (будем пока что считать так) ее существование его не остановило. Белов был холост. Но о ком он писал? Несчастная любовь?

— Ты у меня спрашиваешь?

— А Колдин знает? Ни за что не поверю, что ты у него не интересовался.

— Спрашивал. Говорит, не знает. Но заметь, Саша, написано это так, чтобы привлечь внимание. Будто запись в дневнике, который, кроме владельца, никто не увидит.