Александр Македонский. Пески Амона   ::   Манфреди Валерио Массимо

На четвертый день многие начали терять надежду, и лишь пример царя — он шел во главе пешком, как самый последний из его солдат, всегда пил последним и удовлетворялся по вечерам несколькими финиками — придавал другим силы и решительности.

На пятый день вода кончилась, а горизонт оставался по-прежнему пуст — никаких признаков жизни, ни травинки, ни тени от какого-либо живого существа.

— И все же кто-то здесь есть, — заявил проводник, киренский грек, смуглый, как головешка; несомненно, мать его была ливийкой или эфиопкой. — Если бы нам было суждено погибнуть, горизонт вдруг, как по волшебству, ожил бы, отовсюду, как муравьи, вылезли бы люди и вскоре наши голые скелеты остались бы сохнуть под солнцем пустыни.

— Соблазнительная перспектива, — пробормотал Селевк, тащившийся неподалеку в широкополой македонской шляпе.

В этот момент Гефестион что-то заметил и обратил на это внимание своих товарищей:

— Смотрите-ка!

— Кажется, птицы, — подтвердил Пердикка.

— Вороны, — уточнил проводник.

— Ох! — лаконично посетовал Селевк.

— Да нет, это хороший знак, — ответил проводник.

— Конечно: значит, наши скелеты не пропадут попусту, — снова прокомментировал Селевк.

— Нет, дело не в этом. Это значит, что мы недалеко от поселения.

— Недалеко для имеющих крылья, но для нас, бредущих пешком, без воды и пищи…

Аристандр, шагавший в одиночестве, вдруг остановился.

— Стойте, — сказал он.

— Что такое? — спросил Пердикка.

Александр тоже остановился и повернулся к ясновидцу, который сел на землю и натянул на голову плащ.