JК
Александр Македонский. Пределы мира :: Манфреди Валерио Массимо
Страница: 260 из 479У Олимпиады всегда была навязчивая мысль о наследовании — ведь это она велела задушить в колыбели младенца Эвридики. Или ты уже не помнишь?
Александр задрожал, как будто опять увидел Эвридику, всю в синяках, с исцарапанным лицом и спутанными волосами, прижимающую к груди труп своего ребенка.
— Младенца одной с тобою крови, — беспощадно продолжал Каллисфен, — или, может быть, ты, в самом деле, считаешь себя сыном бога?
Александр вскочил, словно его ударили, и бросился на историка с обнаженным мечом.
— Ты забываешься!
Каллисфен побледнел, моментально осознав, что своими словами вызвал бешенство, последствий которого не вынесет. Евмен встал между ними, и в последнее мгновение царь сдержался.
— Он сказал то, что думал. Хочешь убить его за это? Если ты предпочитаешь льстецов и прихвостней, говорящих только то, что тебе нравится, мы тебе больше не нужны. — Евмен повернулся к своему товарищу, дрожавшему, как осиновый лист, и бледному, как мертвец. — Пошли, Каллисфен: царь сегодня не в настроении.
Они ушли, а Александр опустился на табурет, прижимая руки к вискам, чтобы сдержать приступ пронизывающей боли.
— Грязная работа, согласен, — раздался голос из-за спины. — Но, к сожалению, у тебя нет выхода. Ты должен разить без колебаний, даже если сомневаешься. Может быть, Филот и не хотел тебя убивать. Может быть, он хотел взять тебя под стражу или заставить действовать так, как хочет он, заручившись своим положением и положением своего отца.
Александр задрожал, как будто опять увидел Эвридику, всю в синяках, с исцарапанным лицом и спутанными волосами, прижимающую к груди труп своего ребенка.
— Младенца одной с тобою крови, — беспощадно продолжал Каллисфен, — или, может быть, ты, в самом деле, считаешь себя сыном бога?
Александр вскочил, словно его ударили, и бросился на историка с обнаженным мечом.
— Ты забываешься!
Каллисфен побледнел, моментально осознав, что своими словами вызвал бешенство, последствий которого не вынесет. Евмен встал между ними, и в последнее мгновение царь сдержался.
— Он сказал то, что думал. Хочешь убить его за это? Если ты предпочитаешь льстецов и прихвостней, говорящих только то, что тебе нравится, мы тебе больше не нужны. — Евмен повернулся к своему товарищу, дрожавшему, как осиновый лист, и бледному, как мертвец. — Пошли, Каллисфен: царь сегодня не в настроении.
Они ушли, а Александр опустился на табурет, прижимая руки к вискам, чтобы сдержать приступ пронизывающей боли.
— Грязная работа, согласен, — раздался голос из-за спины. — Но, к сожалению, у тебя нет выхода. Ты должен разить без колебаний, даже если сомневаешься. Может быть, Филот и не хотел тебя убивать. Может быть, он хотел взять тебя под стражу или заставить действовать так, как хочет он, заручившись своим положением и положением своего отца.