Александр Македонский. Пределы мира   ::   Манфреди Валерио Массимо

К полуночи они добрались до границы снегов и остановились перед чистейшей бескрайней ширью, уходящей к высоким вершинам.

— Ты готов? — спросил Аристандр.

— Готов, — ответил царь.

— К чему?

— Ко всему.

— Даже к смерти?

— Да.

— Тогда разденься.

Александр повиновался.

— Ляг на снег.

Александр лег на снежный ковер, дрожа от леденящего прикосновения, и увидел, как Аристандр опустился рядом на колени и, раскачиваясь на пятках взад-вперед, затянул странную заунывную песню, иногда выкрикивая что-то на варварском, непонятном языке. По мере того как пение поднималось к далекому ледяному небу, тело Александра погружалось в снег, пока не скрылось в нем совсем.

Он почувствовал, как кожу колют тысячи ледяных игл, проникающих в самое сердце и мозг, и боль с каждым мгновением все возрастала, становясь нестерпимой. В какой-то момент он заметил, что и сам вместе с Аристандром испускает из груди короткие неравномерные крики на варварском языке, и увидел, как ясновидец, с белыми, ничего не выражающими глазами статуи, с которой дождем смыло все краски, встал перед ним на колени.

Александр попытался что-то сказать, но ничего не вышло; попытался приподняться, но не нашел сил. Он снова попытался крикнуть, но голоса не было.