Александр Македонский. Пределы мира   ::   Манфреди Валерио Массимо

— Ты понял меня, Букефал? Ты будешь топтать копытами индийских и касситских [6] всадников, гирканцев и хорасмиев [7] , выдыхая огонь из ноздрей, как химера! Ты будешь увлекать за собой в яростной атаке всех своих товарищей! Ты будешь громом, что потрясает горы, и пятьсот скакунов «Острия», следуя за тобой, заставят содрогаться землю.

Жеребец поскреб копытом землю и вдруг разразился вызывающим ржанием, а потом как будто успокоился и потянулся головой к груди своего хозяина, ласкаясь. Он хотел сказать, что готов и ничто в мире не остановит его.

Александр поцеловал коня в лоб и ушел, направившись к шатру царицы-матери Сизигамбис, что стоял в тени нескольких сикоморов на краю лагеря. Царь велел доложить о себе, и евнух провел его в шатер, где царица-мать приняла гостя, восседая на троне.

Как принято при дворе, Александр подождал, пока она позволит ему сесть, а потом заговорил:

— Великая царица-мать, я пришел сказать тебе, что мы готовимся сойтись с Дарием в решительном сражении — почти наверняка последнем. К заходу солнца лишь один из нас двоих останется в живых, и я сделаю все возможное, чтобы победить.

— Знаю, — ответила Сизигамбис.

— Это может означать смерть твоего сына.

Царица торжественно кивнула головой.

— Или мою, — чуть погодя добавил Александр.

Сизигамбис подняла полные слез глаза и вздохнула:

— В любом случае для меня это будет печальный день. Как бы ни обернулись дела, каков бы ни оказался исход сражения. Если ты победишь, я потеряю сына и родину. Если ты погибнешь, я потеряю человека, которого научилась любить.