Александр Македонский. Сын сновидения   ::   Манфреди Валерио Массимо

Увидев это, фиванцы сплоченными рядами пошли в атаку, выставив перед собой тяжелые ясеневые копья, но очень скоро первый батальон македонян вклинился в афинский строй, уже нарушенный в преследовании «щитоносцев» на левом фланге.

Филипп передал помятый, забрызганный кровью щит оруженосцу, вскочил на коня и присоединился к Пармениону. Военачальник с тревогой не отрывал глаз от Священного отряда, который наступал шагом, непреклонно, ощетинившись железными остриями и, очевидно, ничуть не тронутый происходящим.

В центре первый батальон македонян, наступавший вверх по склону, уже достиг первого перепада высот, и когда один отряд фиванской пехоты устремился туда, чтобы закрыть брешь, педзетеры опустили копья и выставили их стеной перед собой — что само по себе действовало на противника устрашающе, еще до вступления с ним в физический контакт, — а потом двинулись вперед, следуя за громовым ритмом огромного барабана.

Сзади косым строем подошли другие, опустив сариссы трех передних рядов, в то время как в задних рядах воины продолжали держать свои вверх и те колыхались в такт размеренному шагу, как колосья на ветру. Грозное бряцанье оружием, которое воины издавали в тяжелом марше, достигло ушей наступавших с другой стороны врагов, как тревожное знамение, как голос смерти.

— Пора, — приказал царь своему стратегу, и Парменион трижды сверкнул блестящим щитом, подавая сигнал Александру, чтобы тот ввел в бой стремительную конницу.

Сжав в руке копье, царевич громко крикнул:

— Тремя волнами, воины! — А потом еще громче: — Фобос каи Деймос! — и пятками ударил по бокам Букефала.