JК
Александр Македонский. Сын сновидения :: Манфреди Валерио Массимо
Страница: 217 из 367Оставленная супруга Филиппа была как статуя неумолимой богини мщения.
За все это время она не притронулась ни к еде, ни к вину, в то время как Филипп отдался всевозможной невоздержанности, оказывая недвусмысленные знаки внимания молодой жене, которая отгородилась любезными улыбками, и оказавшимся рядом танцовщицам. Так же вели себя и прочие сотрапезники, особенно македоняне.
Настало время тостов, и, согласно обычаю, начал тесть. Аттал был не трезвее остальных: он качался на ногах и, подняв полный кубок, расплескал вино на расшитую подушку и облил соседей. Заплетающимся языком он произнес:
— Пью за царственную пару, за мужественность супруга и красоту супруги. Да даруют им боги законного наследника македонского трона!
Тост оказался самым неудачным, какой только можно было придумать: он озвучивал ходившие среди македонской знати толки о неверности царицы и кровно оскорблял наследника.
Олимпиада смертельно побледнела. Все онемели и повернулись к Александру, который, побагровев, вскочил на ноги, охваченный приступом бешенства.
— Кретин! — крикнул царевич. — Сын собаки! А я кто, по-твоему? Незаконный? Проглоти все, что только что сказал, или я зарежу тебя, как свинью! — и обнажил меч, чтобы привести свою угрозу в исполнение.
При этих словах пьяный Филипп, рассерженный тем, что Александр оскорбил его тестя и портит свадебный пир, тоже вытащил меч и бросился на сына. Зал наполнился криками, танцовщицы убежали, повара попрятались под столы, страшась готовой разразиться бури.
За все это время она не притронулась ни к еде, ни к вину, в то время как Филипп отдался всевозможной невоздержанности, оказывая недвусмысленные знаки внимания молодой жене, которая отгородилась любезными улыбками, и оказавшимся рядом танцовщицам. Так же вели себя и прочие сотрапезники, особенно македоняне.
Настало время тостов, и, согласно обычаю, начал тесть. Аттал был не трезвее остальных: он качался на ногах и, подняв полный кубок, расплескал вино на расшитую подушку и облил соседей. Заплетающимся языком он произнес:
— Пью за царственную пару, за мужественность супруга и красоту супруги. Да даруют им боги законного наследника македонского трона!
Тост оказался самым неудачным, какой только можно было придумать: он озвучивал ходившие среди македонской знати толки о неверности царицы и кровно оскорблял наследника.
Олимпиада смертельно побледнела. Все онемели и повернулись к Александру, который, побагровев, вскочил на ноги, охваченный приступом бешенства.
— Кретин! — крикнул царевич. — Сын собаки! А я кто, по-твоему? Незаконный? Проглоти все, что только что сказал, или я зарежу тебя, как свинью! — и обнажил меч, чтобы привести свою угрозу в исполнение.
При этих словах пьяный Филипп, рассерженный тем, что Александр оскорбил его тестя и портит свадебный пир, тоже вытащил меч и бросился на сына. Зал наполнился криками, танцовщицы убежали, повара попрятались под столы, страшась готовой разразиться бури.